Только маме я иногда могу сказать слова, которые куклы в этом театре друг другу говорят. Потому что, во-первых, мама больше всех походит на кукол этого театра, у нее такие же глаза, такие же волосы, и даже платья, красивые, как у этих кукол. В одном спектакле есть кукла, очень похожая на нее, кукла Виолетта. А во-вторых, бывают у нас с мамой такие минутки… Вот, например, вчера, вечером, когда мы погасили свет и засыпали в большой комнате, мы сначала говорили о разных вещах: о том, что надо пойти завтра в больницу к нашему дяде, он уже неделю там лежит, надо навестить, и что за телефон счет прислали на целых 100 рублей — ужас какой, и что хорошо бы достать путевки в Дубулты, отдохнуть всем вместе, и еще о многих таких вещах. А потом мы замолчали, в комнате было темно и тихо, только в окне виднелось небо, темные ветки деревьев, растущих под окнами, и вдруг мне показалось, что мы тоже — куклы, что мы лежим на дне большого темного сундука и ждем, когда нас выпустят на свет, на сцену, где мы будем петь и играть и говорить всякие настоящие слова о жизни, о смерти, о любви, о разлуке… Мы будем клясться в любви друг другу и умирать друг за друга, и это будет грустно, но прекрасно… Так мне показалось в темноте и подумалось, я протянул руку, нащупал волосы мамы, погладил их и сказал: «Ах ты, моя Виолетта!» А она засмеялась и сказала: «Я не Виолетта, я — твоя Домна, а ты — мой Борис, вот только кто Варлам, где наш третий друг, скажи!»
Штрихи к портрету Маро Маркарян
Как-то, когда сын Маро Маркарян, Ашот, художник, с утра ушел в мастерскую работать, муж, Серго Баяндур, был в Москве, в командировке, дочь Анаит — неизвестно где, но, кажется, в Испании, Маро Маркарян обнаружила, что в доме нечего есть, что холодильник пуст. Она взяла две большие сумки и, не переменив домашних тапочек на модные австрийские туфли, купленные ей дочерью недавно, как была в ситцевом, далеко не новом платье, спустилась во двор и направилась в ближайший магазин, находящийся в соседнем доме. Накупив хлеба, мяса, молока, сыра, яблок, хурмы, макарон и много чего другого, с тяжелыми сумками в руках она возвращалась домой, на улицу Теряна. Почти у самого дома ее остановили две русские девушки.