— Йа-а-а-а пер-р-р-рдоле! — Янек скрючился на полу, ухватив себя левой рукой за поврежденную конечность.
Я подошел к двери и громогласным учительским тоном заявил:
— А ну-ка, тихо там! Не сметь ломать дверь! У меня в заложниках Павел Станислав, Франц Ламберт и Ян Казимир Сапеги! После официального объявления войны я разгромил их и поверг, и захватил в плен, клянусь дворянской честью!
— О, курва! — раздалось из-за двери, и шум стих.
Это было подозрительно просто!
— Пепеляев, пся крев, — раздалось хрипение старшего Сапеги. — Что ты…
— Никак вы, ять, не научитесь… — проговорил я тоном ведьмака Геральта из Ривии из компьютерной игры, и принялся вязать Франека его же роскошным слуцким кушаком. — Магия — не панацея. Нельзя считать себя самым первым парнем на деревне только на том основании, что научился пускать искры из глаз, бормотать заклинания и грозно шевелить бровями. Кто вы без своей магии — вот вопрос, достойный Тони Старка, м?
— Да что ты несешь вообще… — магнат потрогал разбитую голову и посмотрел на свои окровавленные руки.
— Я объявил вам войну, верно? — закончив с Франеком, я принялся за Янека. — Я — рыцарь, вы — граф. Мы — на территории юридики. Внешних войн Государство Российское сейчас не ведет, мир заключен! Все законно.
Янек стонал и берег руку — но я был непреклонен. Пускай страдает, за честь клана и все такое. Связал как положено! Ладно — руку я ему обездвижил и изолировал, насколько это было возможно. Слуцкий пояс — штука длинная, четыре с половиной метра сплошной роскоши, так что можно было не то, что шину наложить и связать, а и в мумию поиграть! Павел Сапега наблюдал за моими манипуляциями с явным любопытством. В его глазах как будто щелкал арифмометр — старик пытался просчитать новые расклады. Однако, понятно, почему именно он — глава клана. Умеет чувствовать изменившуюся конъюнктуру! Может, не такой и говнюк, как показался сразу?
— Скажите своим людям, что у нас тут переговоры по результатам проигранного вами генерального сражения, — предложил я. — Если не считаете, что проиграли — я снова вас изобью стулом. На сей раз — до полусмерти. Честное слово!
— А-хм! — он явно не привык к таким угрозам, но после того, как я ухватил обломки стула и направился к нему с самым угрожающим видом, повысил голос. — Панове! У нас тут с паном-рыцарем переговоры! Оставьте дверь в покое!
Ломиться в дверь перестали, явно озадачившись. Меня вот что заинтересовало: судя по звукам, киборг Мирон особенно не активничал. Уж ему-то отчекрыжить кусок двери явно труда бы не составило!
— Ну что — начнем составлять мирный договор? — уточнил я, отметая лишние мысли. — Нужны бумага и ручка. Или подписывать будем на пергаменте, кровью? Как у вас там принято, в высших слоях общества?
— Бумаги будет довольно,еще лучше была бы видеофиксация, но здесь камер нет, — неожиданно рационально заявил Сапега. — Хватило бы и честного слова, но, думаю, пан Пепеляев-Горинович, на паре пунктов в договоре вы не остановитесь, верно? Так что хотя бы для памяти придется записывать. Потом зачитаем вслух, система зафиксирует. В коридоре озвучим, там уже работает система слежения.
— Итак, пункт первый, — я помог магнату усесться на трон и огляделся в поисках чего-то, чем ему можно было бы перевязать голову. — Не называть меня паном. Я белорус, и мне от этого слова робицца дрэнна, кепска и вельми, вельми нядобра. Душа просит уйти в леса и начать взрывать паровозы и точить вилы, однако.
— Вот как? — удивился Павел Станислав. — Бог с вами, настаивать не буду.
Я наконец решил вопрос с перевязочным материалом — в углу у камина обнаружился красный угол с иконами, украшенными по традиции вышитыми рушниками. Уважительно перекрестившись, я снял с образа Николая Чудотворца льняную материю.
— Возьмите коньяк на каминной полке, — предложил Сапега и снова потрогал свои окровавленные волосы. — Вот ведь, зараза… Стулом — по голове!
— А чего вы ждали от нулевки? — парировал я. — Что я буду играть по вашим правилам? Поверьте мне, этот вариант еще ничего, есть и похуже.
— Похуже удара предметом мебели по макушке? — он наблюдал за мной, пока я смачивал ткань коньяком и обрабатывал рану. В глазах Павла Станислава плясали те самые огоньки. Все-таки, похоже, он был пиромантом.
— Намного, намного хуже. Я могу открыть вам секрет — один-единственный… — закончив с дезинфекцией, я соорудил на графской голове что-то вроде тюрбана. — Если вы поклянетесь никому не рассказывать.