– Ага, – закивала Саманта. – У Гейба удивительная способность, говорить тогда, когда ему это надо. Как ты думаешь, Акс, этот Роан действительно дракон?
Пришла моя очередь пожимать плечами.
– Я жителей Орды вживую не видала. Говорят, что его рекомендовал королю Норлинга Итан… кхм… сам император Сокрии, так что этот господин Брювальхолл вполне может быть светлым магом.
– Ответ на этот и другие вопросы, читайте в новом номере еженедельной газеты – «А гниль его знает!», – хохотнул Бакс. – Ладно, тьма с ним, с этим ректором, лучше расскажи, Акс, как прошла ночка в обществе Леррана.
Четыре пары любопытных глаз уставились на меня со скоростью вскинутых в полной боевой готовности ружей.
– Она прошла… – протянула я и зависла в театральной паузе, делая вид, что поправляю волосы. – В полнейшем одиночестве. Только я, подушка и одеяло.
– Как? – вскинулась Саманта. – Макс не ночевал в своей комнате?
Я отрицательно качнула головой.
– Ушел ближе к ночи. Если и возвращался, я этого не заметила.
– Я его и за завтраком не видел, – поделился Бакстер. – И в главном зале тоже. Найвет и Стану были, а Гиант с Лерраном отсутствовали.
– Может, их отправили патрулировать территорию? – предположил Мэтт. – Старшекурсникам часто такое поручают.
Надо же, а я, проснувшись и увидев пустую кровать решила, что брюнет провел ночь в обществе одной из своих поклонниц. Не то, чтобы меня это волновало…
– В любом случае, это его личные дела, – улыбнулась я. – Сейчас же поговорю с новым ректором по поводу комнаты.
– Но у нас по расписанию «введение в магические ритуалы», – напомнил рыжий.
– Это не займет много времени. Вы идите, я подойду чуть позже.
Глава 8. Гнилостное существо
Несколько часов назад…
От нее пахло проблемами.
А еще смесью морозного ветра с хвоей. Так отчетливо, что Макс, даже вдыхая полной грудью холодный лесной воздух, не мог выбросить этот запах из головы. Как и перестать дрожать от ярости, вспоминая гордо задранный подбородок и бросающие ему вызов, зеленые, как у дикой кошки, глаза.
Аксель Пайн…
Дали же забытые боги имечко.
Ледяная вода из тонкого извилистого ручья больно обожгла лицо, но так и не смогла помочь прояснить мысли. Мокрые пряди волос прилипли ко лбу. Под кожей нещадно зудело. Сидящее в Максе существо подбиралось все ближе к поверхности. Сопротивляться становилось сложнее, ведь здесь, на воле, его не сдерживал диагравий.
Что случилось в его комнате? Почему утратил присущую ему с рождения выдержку? А стена из льда, которой он давным-давно огородился от всего мира, вдруг дала трещину?
Неужели все дело в этой девчонке? Чем она отличается от остальных? Сложный вопрос, но именно с ее прибытием в академию, у него начались проблемы с эмоциями и самоконтролем. Недостойная слабость, которой, как ему всегда казалось, он был начисто лишен. А ведь так все отлично шло, и теперь с ног на голову…
Из академии в Приграничный лес он буквально сбежал, боясь невзначай свернуть ей шею.
Макс поморщился, сжимая пальцами переносицу.
При чем здесь шея? Глядя, как эта пигалица крутит перед ним обтянутым панталонами задом, намерения у него возникли самые что ни на есть низменные.
В мыслях всплыл навязчивый образ – аппетитное тело, длинные для ее росточка босые ноги, идеальное лицо с ярко-красными пухлыми губами, спадающий до безумно тонкой талии водопад снежных волос.
Он зло усмехнулся про себя и ударил ладонью по воде. Капли разлетелись во все стороны, холодя шею и обнаженный торс.
Он назвал ее бледной, как снежок. Ей шло это прозвище. Оно смягчало ее образ гордой Снежной королевы. Даже голос соблазнял. Мелодичный и томный, он звучал так, словно девчонка флиртует, даже если из ее рта вырывались откровенные оскорбления.
Смрадная гниль.
Какого демона он позволил ей касаться его в присутствии Кристалл, и даже не попробовал опровергнуть ее наглое заявление о том, что она его невеста? Почему не оттолкнул, ведь хотел же? Но что-то остановило. Представил, как она падает на каменный пол или ударяется плечом о стену, и нутро наполнилось ядовитой горечью. То взбунтовалось существо.
Четыре года они жили со зверем в мире. Разделяли радость и ненависть. Полагались в своих действиях на логику и строгое понимание законов мироздания. Что же случилось сейчас? Почему человеческая сущность продолжала мыслить здраво, а животная – будто сошла с ума?
Любые чувства – это изъян. А у него не должно быть изъянов, способных похоронить под собой единственную цель. Вот только как это внушить тому, кто не желал ничего понимать?