Я, конечно, всегда подозревала, что в глазах Леррана, как и большинства аристократов, женщина — это бесплатное приложение к мужчине. Что бы ей ни приказали — она должна подчиняться. В свою очередь, ей доступны такие блага, как защита и покровительство. Как по мне, совсем не равноценный обмен.
И ладно бы я была его настоящей невестой, такое отношение было бы оправдано. Но я — номинальная, а значит, никаких прав на меня у него нет. То, что он спас меня от бандитов, примчавшись по первому зову… Кстати, а кто его звал? Он что, следил за нами?
Да, плевать. Сейчас самое главное — отстоять свою свободу.
— Спасибо, что помог нам, — громко произнесла я, демонстративно игнорируя опасный блеск в глазах Леррана. — Без тебя мы вряд ли бы выбрались невредимыми. Но это не дает тебе права распоряжаться моим свободным временем. Я сама решаю, хочу ли куда-то идти и с кем.
Сжавшаяся было Фиона, услышав мои слова, вдохновилась и расправила плечи.
— Брат, так нечестно. Разве наша вина, что нам встретились те мерзкие людишки? Это был несчастный случай. Больше подобного не повторится, мы будем осторожными.
Идеальные губы стоящего напротив парня скривила холодная усмешка.
— Несчастный случай? — лениво протянул Макс, приподняв с сарказмом правую бровь. — Если бы я не появился вовремя, парней, что были с вами, зарезали бы как свиней. А вас троих насиловали бы до потери сознания, а как надоест — выкинули бы на черный рынок и продали бы в Валахию на потеху вампирам, где вы стали бы кровавыми шлюхами. Это, по-твоему, несчастный случай?
Последнюю фразу он произнес с такой ненавистью во взгляде, что мы с Фионой непроизвольно вздрогнули. Жестокий и грязный смысл всего сказанного ударил в самое сердце, оставляя на нем незаживающие раны. Кровь холодела в жилах от понимания, какой жуткой участи мы благодаря ему избежали.
Неудивительно, что Лерран в таком бешенстве. Спорить сейчас и вправду не стоит. Может, когда он остынет…
— Говоришь так, будто мы сами этого хотели! — смахнув с глаз непрошенные слезы, выкрикнула Фиона. — Брат, я всегда тебя слушалась: сидела в комнате, когда другие, включая тебя, развлекались; не смела заговаривать с парнями; зубрила книги; ходила на занятия; никогда и слова наперекор тебе не говорила. Но стоило один-единственный раз оступиться — будто я умею предсказывать будущее! — ты… ты начинаешь вести себя как дикарь. Люди учатся на своих ошибках; ты мне даже этого не позволяешь. Оберегаешь, словно фарфоровую вазу, а я — живой человек. Хочу радоваться каждому мгновению, встречаться с людьми, которые мне нравятся; бегать, прыгать, лазить на деревья; а не провести всю свою жизнь, как безвольная кукла, молча подчиняющаяся другим.
Мы стояли на улице, привлекая внимание стражей у ворот и просто прохожих адептов. Пропитанные гневом и печалью слова Фионы никого не могли оставить равнодушным. Видя, как несчастна девица, отчаянно размахивающая руками, одни хмурились, другие вздыхали. Я сама едва сдержалась, чтобы не приблизиться и не заключить ее в объятия. Капающие на пол горькие слезы могли вызвать щемящую жалость у любого… кроме ее бессердечного брата.
— Проводи их до комнаты и поставь снаружи охрану, — бросил он Гианту прежде чем развернуться и уйти.
Глава 39. Грязный рот
– Придурок! – в порыве бессильной ярости Фиона ударила ногой по входной двери, с другой стороны которой стояли двое стражей.
С ног до головы одетые в черное, они равнодушно смотрели перед собой. Как два дубовых полена, которые не сдвинуть даже сильным порывом ветра. Каков хозяин, таков и слуга – наглядная иллюстрация известной поговорки.
– Прекрати, – устало вздохнув, я сняла обувь, залезла с ногами на кровать, прижалась спиной к изголовью и закрыла глаза. – Твоего брата здесь нет. А если продолжишь истерить – хуже только себе сделаешь.
– Я его ненавижу! Ненавижу! – топнув ногой, Фиона вытерла рукавом покрасневшие глаза, стащила плащ и бросила его на пол. – Всю жизнь он такой. Думает только о себе. А на меня – плевать!
Как ни странно, даже после всего, чему я только что стала свидетелем – безразличного отношения и отсутствия каких-либо эмоций на лице Леррана – я была с ней категорически несогласна.
– Если бы ему было плевать, он бы не стал нас спасать, – спокойно заметила я, не открывая глаз. – Не стал бы закрывать тебя здесь, опасаясь, как бы ты снова не влипла в неприятности. Мы знакомы с ним меньше месяца, но я ясно вижу – твой брат, в отличие от других, не умеет выражать эмоции. Так что это единственный доступный ему способ заботы о тех, кто ему важен – нарычать, запереть, запретить.