Шумно выдохнув, сбрасывая охватившее тело напряжение, я подняла голову и оценивающим взглядом прошлась по мужчинам. Заметив это, оба блондина и шатен мягко улыбнулись, вытянувшись в полный рост. И только брюнет с лютней нагло усмехнулся и подмигнул.
Слишком вульгарный красавчик — определенно любимчик местных дам — смотрел на меня так, словно перед ним находилась сладкая булочка с корицей.
— Вот этот в самый раз! — ткнула я в него пальцем и повернулась к Хельге. — Остальных отпусти, а брюнету скажи, пусть зайдет.
Пока мужчина удобно устраивался напротив меня, заботливо протирая платочком свою лютню, Хельга успела налить чай и разложить на столике различные закуски, хранившиеся в специально подготовленных для гостей корзинах.
Запах от них исходил одуряющий, мгновенно пробуждавший аппетит. Сомневаюсь, что маркиза Лебретт угощала подобным всех подряд. Уж больно изысканное лакомство, приготовить которое под силу вне дворца лишь бывшим императорским поварам.
Сделав глоток освежающего жасминового чая, я наконец подняла взгляд на музыканта. Будто ожидая этого, он отложил лютню и расплылся в обольстительной улыбке. Довольно профессиональной, на мой взгляд.
— Как тебя зовут? — спросила я, подав знак горничной отойти мне за спину.
— Бастиан Барно, госпожа. Благодарю, что выбрали меня. Будьте уверены, вы не пожалеете, — он слегка склонил голову к правому плечу. — А если назовете свое имя, я напишу о вас песню.
Какой дерзкий!
Взгляд прямой, наглый, каждое слово пропитано самоуверенностью. По всей видимости, господин Барно так давно в Кайене, что успел изучить вкусы местных дам.
Хельга, не сталкивающаяся при дворе с подобными экземплярами, шумно выдохнула, выражая тем самым свое недовольство. Я предпочла проигнорировать намеки музыканта и махнула рукой над столом.
— Игра на лютне требует особого усердия, а вечер предстоит долгим. Госпожа Лебретт подготовила так много закусок, что мне ни за что не съесть их одной. Прошу вас, господин Барно, будьте моим гостем…
Дважды уговаривать его не пришлось. Поблагодарив, мужчина сел напротив и взял в руки приборы. На еду он сильно не налегал, прикрывал рот при жевании. Чашку с чаем держал аккуратно. Видно, что манерам обучен. Явно для того, чтобы ловить рыбку пожирнее.
— Госпожа, ваша красота подобна распустившимся ирисам, а доброта ставит вас в один ранг с забытой богиней Шиту, опекающей скитающихся поэтов и музыкантов, — лил он мне в уши комплимент за комплиментом.
От переизбытка сладкого даже зубы свело.
— Господин Барно, вы еще не видели моего лица, чтобы судить о моей красоте.
— Зато я слышу ваш голос, госпожа, — быстро нашелся нахальный льстец. — Он настолько мягкий и нежный, что не сравнится ни с одним другим. Таким голосом мифические красавицы завлекали в свои сети мужчин…
Его карие глаза блеснули самодовольством.
— Чтобы потом… безжалостно их убивать, — холодным, как вода под нами, голосом бросила я.
Музыкант вдруг резко закашлялся, подавившись особенно крупным куском пищи. Хельга быстро приблизилась к нему и хлопнула по спине.
Кашель прекратился. Зрачки мужчины расширились. Лоб прорезала глубокая морщинка. Он определенно оценил силу моей горничной и понял, что это не просто служанка, а личный телохранитель. Соответственно и вести себя стал намного скромнее.
Отложил столовые приборы. Допил чай. Промокнул рот салфеткой. Затем еще раз поклонился мне и отсел.
— Госпожа желает послушать что-то веселое? — уточнил он после небольшой паузы, беря в руки лютню.
— Нет, что-нибудь лирическое. Я сейчас не настроена на веселье, — грустно вздохнула я, вытирая платком несуществующие слезы. — Мой муж… он… он…
Я прикусила губу.
— Ваше маг-импер… то есть, госпожа… — жалобно протянула Хельга, делая вид, что пытается меня утешить. — Не нужно так убиваться, все будет хорошо.
Честно говоря, актриса из нее была посредственная, поэтому роль я ей дала небольшую, всего на пару фраз.
— Нет, не будет, — упрямо всхлипнула я и подняла глаза на музыканта. — Господин Барно, помогите мне забыться. Хотя бы сегодня…
На его губах расплылась снисходительно-понимающая улыбка, не достигшая, однако, глаз.
Кивнув, музыкант слегка склонился над лютней. Длинные пальцы мягко заскользили по струнам, словно касались нежных лепестков. Каждое его движение было наполнено грацией и точностью, будто мужчина вел тихий диалог с инструментом.