Она вздохнула во сне, словно с облегчением, и мне тоже стало легче на сердце. Надежда наконец расправила обугленные отчаяньем крылья. Только держись, любовь моя! Только держись! Переживи эту бесконечную черную ночь! Утром на заре ты будешь спасена, я чувствую это! Держись! Ради себя! Ради меня! Ради мира, которому ты нужна, как воздух! Держись!
Я осторожно обнял Тину, стараясь положить руку так, чтобы она не была ей обременительна, и сам не заметил, как провалился в сон.
Проснулся я от ощущения пустоты. Пошарил руками, не нащупал девушки и вскочил в испуге. И тут же выдохнул с облегчением. На фоне едва тлеющих угольков очага вырисовывалась сидящая, сиротливо съежившаяся фигурка. Я зажег огонь в ладони. Тина резко обернулась. Отблески огня испуганно заметались в широко раскрытых глазах. Но почти тут же в них показалось облегчение.
— Север! — выдохнула она.
Я увидел блестящие дорожки от слез на ее лице, но не стал ни о чем спрашивать. Мне и так была понятна причина ее грусти.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — сказала Тина, отворачиваясь и украдкой вытирая глаза. — Только все тело разбитое. И слабость сильная…
Тут она зевнула и трогательно прикрыла рот рукой.
— Ложись! — похлопал я рукой по постели. — Ты должна спать.
— А ты что тут делаешь?
— Охраняю твой сон, — улыбнулся я.
Ликование уже накрывало меня лавиной. Жива! Здорова! Она будет жить! Она должна жить! Для меня! Для мира!
— Мне надо… — замялась Тина и смущенно потупилась.
— Что? Поесть?
— Нет. Ну, мне нужно…
Я облегченно засмеялся. Но Тина, неправильно поняв мой смех, тут же надулась. Дурочка, ласково подумал я.
— Если тебе нужны туалет и ванна, то так и скажи.
— Так и говорю! — сердито проворчала она. Ну вот и пришла в себя, злючка!
Тина потрясла своей закованной рукой, потом выразительно посмотрела на меня.
Я встал, зажег побольше свечей, подкинул дров в очаг, взял ключи со шкафа и отомкнул оковы.
— Пойдем, провожу тебя.
Тина смущенно посмотрела на свою рубашку. Я молча протянул ей ее плащ, и она закуталась в него. Молча пошлепала за мной по ледяным плитам. Я едва не хлопнул себя по лбу. Бедная девочка. Обувь ведьмы так и осталась в тени, на той поляне, где тварь, завладевшая ее телом, пыталась меня соблазнить и убить. А я не догадался попросить Пефера передать какую-нибудь женскую обувь.
— Вот здесь! — сказал я, открывая тяжелую дверь в противоположном конце коридора.
— Спасибо! — сухо сказала девушка и проскользнула внутрь. На двери не было защелки, но я послушно остался снаружи.
Ожидал я не меньше часа, как мне показалось. Минуты тянулись, и лишь слабый шум, который время от времени раздавался изнутри, успокаивал меня. Плещется злючка. Надеюсь, с ней все в порядке?
Воображение подкидывало мне разные соблазнительные картины. Как девушка снимает рубашку, перебрасывает ножку через стенку ванны, как… Желание снова всколыхнулось во мне. Я ведь так и не получил своего там, в тени…
Дверь скрипнула, и я тут же шагнул вперед. Тина замерла, увидев меня.
— Ты чего тут стоишь? — шепнула недовольно. — Снова караулишь? Думаешь, я убегу?
По коридору пробежал ледяной ветерок, и ведьма обхватила себя за плечи. Я молча подошел к ней и без всякого предупреждения подхватил на руки.
— Ты что? — возмутилась девушка и уперлась руками мне в грудь. — Ты зачем?
— Затем, что нельзя больной ходить босиком по камням подземелья, — строго сказал я.
— Я теперь буду здесь находиться? — с грустью спросила Тина, когда я затворил за собой дверь все того же зала. — Взаперти?
— Только до тех пор, пока мы не убедимся, что с тобой все хорошо.
— Но мне уже хорошо. И подселенцев во мне нет. Я твердо в этом убеждена.
— Ну давай подождем еще хотя бы несколько часов. До утра.
— Это точно надо?
— Надо, — твердо сказал я.
— Я понимаю, — понурилась Тина.
Ну хорошо хоть не обижается на меня. Кажется, она поняла смысл наших с магом предосторожностей. Умница девочка! Мою грудь сдавило от нежности.
Почему мы не встретились с ней раньше? Нет, неправильный вопрос. Хвала тем богам, кому потребовалось, чтобы мы столкнулись сейчас. Получается, я жил в ожидании, пока моя девочка родится. Пока повзрослеет. И это чудо, что Тину принесло в мой мир. Иначе бы мы никогда не встретились. Так и жили бы, разделенные непреодолимым барьером. Я вдруг осознал, что мог бы никогда не узнать ее, не увидеть. И так и прожил бы пустую бесцветную жизнь.