Теперь клиенты повалили ко мне табуном. Пришлось установить твердый график и вывесить расписание работы лавки, оставив себе на обед час в середине дня. А то бы они ломились и в это время.
Как выяснилось, зачарованные узоры в Нуре — самое обычное дело. Но узоры, которая делала ведьма, стоили дорого. Поэтому меня просто просили зачаровать нитки. А покупательницы уже сами делали вышивку. Расшить платок жениху, чтобы не забыл о невесте вдали от дома и вспоминал каждый раз, когда глядел на платок. Одежду малышу, чтобы меньше болел. Больному, чтобы меньше страдал. Для чего только, оказывается, не использовали нитки! Да даже для того, чтобы рассаду подвязывать! И тут от меня требовали зачаровать катушки — пусть помидорная рассада растет здоровой и сильной, но сила эта потом в плоды уходит, а не в ботву.
Но приходили ко мне и по серьезным, тайным делам. Как случай с Бертой, которой отрезали память, или Адой, в чей дом подбросили злыдней. Линда забежала ко мне как-то в лавку и едва не задушила в благодарных объятьях — сестра пришла в норму, память перестала ее подводить, так что увольнение перестало грозить бедной Берте. От злыдней я легко избавилась: они действительно растаяли, полежав в мешке на ярком солнце. Так что, расправившись с этими проблемами, я почувствовала себя донельзя уверенной в своих силах.
Теперь, услышав о подобной проблеме, я звала посетителей на задний дворик, где, сидя под яблонями, мы могли спокойно поговорить.
Кусты в саду уже подернулись зеленой дымкой — намеком на листья. Деревья же еще не смели поверить, что весна окончательно победила, поэтому почки лишь распушились, но зеленые птенцы не спешили вылупиться.
Причина, почему я вела длительные беседы в саду, была достаточно курьезной. Дело в том, что почему-то все клиенты, пробыв в лавке дольше определенного промежутка времени, начинали отчаянно чихать. Словно у них всех поголовно была аллергия на лавку. В саду же такого на было. И на улице, стоило человеку выйти за порог, чих сразу прекращался. Ну что за наказание! Однако это приучило меня быстро обслуживать покупателей, хотя, надеюсь, спешка и не отражалась на качестве чар.
Однако серьезные случаи требовали обстоятельного разговора, поэтому я и предлагала посетителю перейти во дворик и вешала табличку «закрыто» на дверь. Бывало, что и чая с угощением предлагала. А сама в это время судорожно листала гримуар, пытаясь установить причину зла и найти способ его искоренить.
Были и забавные случаи. Однажды ко мне пришла древняя старушка, которую сопровождала дочь. Дочь еще от порога начала делать мне намеки руками и мимикой. Но когда ее мать оборачивалась, тут же делала невинное лицо.
— Мила-а-ая-я-я! — пошла в атаку старушка. — Ты же у Аниль работаешь?
— Работаю, — не стала спорить я с клиенткой.
— Нинель, детка, я к тебе с той же проблемой пришла.
— Мама, — осторожно поправила старушку дочь, — это не Нинель. Это Тина, новая хозяйка лавки.
— Ась? Я и говорю, что это Нинель. Я что, совсем из памяти выжила, по-твоему?
Дочь бросила на меня умоляющий взгляд. Понятно: старушка медленно, но верно впадала в маразм.
— Я вас слушаю, — любезно сказала я, послав молодой женщине успокаивающий кивок.
— Мила-а-я-я-я… меня опять грызунчики атакуют…
Дочь старушки закатила глаза.
— Что за грызунчики? — поинтересовалась я. Ну вот точно не помню таких в книге.
— Что ты за ведьма такая, что про грызунчиков не знаешь? — возмутилась старушка и пристукнула тростью.
Вздрогнули и я, и дочь раздражительной клиентки.
— Хочу услышать от вас суть проблемы, — примирительно сказала я.
— Так и шаркают по ночам, так и копошатся, — заворчала старушка. — Свечи грызут, ножки у кровати. Тапочек на них не напасешься!
— Они у вас тапочки обгрызают?
— Да сладу с ними нет.
— Поняла. И что вы хотите?
— Уйми их, ведьма!
Мы с дочерью старушки переглянулись. Молодая женщина тяжело вздохнула.
— Мама, вы не хотите на улице меня подождать?
— Зачем же на улице? — вмешалась я. — Я вас в сад провожу. Вы там посидите на лавочке, пока я вашей проблемой занимаюсь. И чай вам сейчас налью. С сухариками.
— Зубы у меня уже не те, чтобы сухари грызть, — сварливо сказала старушка, которую мы под локотки вели в сад.
— Вы простите! — сказала мне женщина, когда мы остались одни. — Нет никаких грызунчиков. И госпожа Аниль это знала. Но маму не переубедить. У нее что-то с головой в последние два года стало не так.