— Ушел! — сказала она, прислушиваясь к скрипящей лестнице. — Сейчас, детка, я тебя заклинанию научу.
Я послушно отложила иголку.
Выучила я все быстро, но спать не легла. Назло герцогу я шила до упора, пока глаза не начали слипаться. Поднялась на второй этаж и покосилась на дверь соседней комнаты. Там было темно и тихо. Северин, видимо, уже видел десятый сон. Тогда и я рухнула в постель, засыпая на лету. «А до герцога всего несколько шагов», — успела подумать я, но затем забытье поглотило меня без остатка.
Утром наш гость ждал меня с раннего утра, но я встала невыспавшаяся и оттого раздраженная. Северин покосился на меня, хмыкнул, но торопить не стал. Молча наблюдал, как я завтракаю и собираюсь.
— Шкатулку забыла, Тина, — сказал он, когда мы вышли из лавки на крыльцо.
— Раньше не могли сказать! — буркнула я с досадой.
— Не мог! Скажи я хоть слово, и ты меня бы прибила. А на улице свидетели есть. Побоишься! — вдруг заржал герцог, и мне взаправду захотелось его пристукнуть.
Так мы и шли по городу. Вел меня герцог, а я даже на дорогу не смотрела. Северин то и дело бросал на меня смеющийся взгляд. А я в душе кипела.
— У кого будем красть жизнь? — трагично вопросила я: от мысли, что я буду заниматься таким нехорошим делом у меня с души воротило.
— А вот у них, — показал герцог на дом, над входом в который висела вывеска «Трактир».
Он первым вошел внутрь, а я последовала за ним.
Внутри было темно, несмотря на залитую солнцем улицу. Амбре из винных паров, грязных тел и дешевой еды было таким густым, хоть топор вешай. Я покосилась на таракана, перебегающего липкую дорожку на столе, и скривилась от отвращения.
— Думаешь, Тина, у них нельзя пару минут забрать? — прошептал мне Северин, показывая на мертвецки пьяного мужчину, который храпел, навалившись грудью на стол. Голова забулдыги покоилась между тарелкой с полуобглоданной селедкой и пустой кружкой.
Я осуждающе покачала головой, но спорить не стала. Оглянулась, но в зале не было трактирщика, лишь пять полумертвых тел валялись там и сям в тех позах, в которых из застигло опьянение. Я повела рукой над шкатулкой, и изображение песочных часов на крышке слабо засияло. Приоткрыла крышку шкатулки, нацелив ее на ближайшего пьяньчужку. Медленно начала делать движения другой рукой, словно вытягивала леску удочки. Или веревку с грузом. При этом про себя повторяя слова, которым меня научила тетушка:
— Много капель в реке, много минут в вечности. Из быстрой реки невод тяну. В неводе серебряны рыбки бьются. Одну словлю, другую словлю, третью словлю… Были твои, стали мои.
Краем глаза я увидела, что песок в песочных часах начал сыпаться. Блестящие искры проливались через узкое горлышко и оседали в нижней колбочке. Но как только я перестала говорить заклинание, то и часы застыли.
— У других тоже возьми, Тина, — строго приказал мне Северин.
Я вздохнула и перешла к следующему. Проделала с ним то же самое. Каждую минуту я ожидала, что кто-нибудь войдет и застукает меня за воровством. И пусть сам правитель всего герцогства стоял у меня за спиной, но как же мерзко мне было воровать минуты чужой жизни!
— Все? — сухо поинтересовалась я у Северина.
— Я так полагаю, — ответил он, взглянув на изображение вновь застывших часов на крышке, — что, когда мы наберем достаточно, весь песок сверху пересыплется вниз. Смотри, он уменьшился.
Я нехотя признала правоту герцога.
— Идем! — сказал тот.
И снова повел меня в другой трактир. Там нам не так повезло, потому что внизу оказался хозяин.
— Принеси мне самого лучшего вина! Сам нацеди! — приказал ему герцог, откидывая плащ.
Трактирщик на миг остолбенел, потом отмер, низко поклонился и бросился выполнять приказ.
— Действуй, Тина! — велел мне герцог, и я, кивнув, начала собирать чужие минуты.
А едва хозяин питейного заведения вернулся, прервала свое черное дело. Северин отпил принесенного вина и собирался расплатиться, когда шум наверху привлек наше внимание. Трактирщик скорбно возвел глаза на галерею, опоясывающую общий зал. Вдоль нее шли двери номеров, и из-за одной из них раздавался громкий женский смех и визг, сопровождаемый низким мужским порыкиванием. Затем дверь распахнулась, и оттуда выскочила полуодетая растрепанная женщина. Не смущаясь свидетелей, она, хихикнув, запахнула на груди блузку, побежала куда-то по галерее и вскоре скрылась в одной из угловых комнат. Но веселье за закрытой дверью номера явно продолжилось, потому что оттуда раздался новый взрыв женского смеха и вторящий ему мужской.