Я завернула осколки в тряпицу, закрыла окно, прошла в ванную, разделась и со вздохом облегчения погрузилась в горячую ванну. Я ее честно заслужила. Какая большая и роскошная, сделанная из белого мрамора. Да, все хорошо в доме тетушки Аниль. Кроме того, что мыться надо в маленьком тазике, окатывая себя из ковшика. И воду греть надо на плите для мытья. Про туалет я промолчу.
А в замке полная цивилизация. Интересно, как тут умудрились устроить настоящий водопровод и канализацию? Хотя нет, неинтересно. А просто хорошо, что они есть и ими можно пользоваться.
Помывшись, я завернулась в полотенце и предалась размышлению: надевать ли мне нательную рубашку — грязную и потную от многочасовых физических упражнений в тени, или ложиться спать без всего? Постельное белье соблазняло свежестью и так и ластилось к телу. Решившись, я нырнула в его прохладные недра голышом. Растянулась на скользких простынях под невесомой периной и вздохнула полной грудью. Какое блаженство! Прикрыла глаза, готовясь плыть по волнам соловьиного пения в сон. Интересно, богиня ночи уже отправила в полет моего персонального белого мотылька?..
— Тина…
Я вздрогнула от еле слышного стука в дверь. Подскочила в постели с бьющимся сердцем. Вот идиотка — не закрыла дверь изнутри!
— Кто там?
— Можно на минутку войти?
— Входи! — выдавила я вмиг севшим голосом.
Дверь скрипнула, пропуская внутрь Северина. Я села в постели попрямей, укутавшись по горлышко. М-да, момент для светского визита не совсем подходящий. И уж герцог мог бы об этом догадаться.
— Извини, что побеспокоил тебя, — напряженным тоном сказал Северин. — Тебя хорошо устроили?
— Не жалуюсь, — ледяным тоном сказала я.
— Еще злишься?
— Из-за чего конкретно?
— Ну-у-у… — герцог поерошил волосы и уселся на диван. Его лицо, освещенное луной, слабо серебрилось в темноте. Глаза с тревогой поблескивали. — У тебя есть причина быть недовольной…
— Какая наблюдательность, — язвительно пробормотала я.
Северин слегка пошевелил пальцами, и свеча на столике рядом с кроватью зажглась. Теперь я оказалась на виду, почувствовала себя неуютно в свете свечей и еще больше укуталась в одеяло.
— И все же, может, ты перечислишь свои обиды?
— Ты обманул меня, — дрогнувшим голосом начала я. — Завел в камеру, приковал цепью…
Северин поморщился.
— Ты сможешь меня простить?
— За это?
— И за все остальное. Если оно есть.
— Есть, есть. Но тебе разве не все равно?
— Не все равно, раз спрашиваю, — угрюмо сказал мужчина.
— Как-то не верится…
Северин раздраженно хлопнул ладонью по дивану и вскочил на ноги. Я испуганно примолкла.
— Тина!
— Что?
— Я тебе не враг.
— Знаю. Вернее, надеюсь на это.
— Я не могу… Мне тяжело жить, если ты считаешь меня своим палачом.
Я удивленно раскрыла глаза. С каких это пор? Раньше, кажется, особо не волновало.
— Не веришь? — с горечью спросил Северин.
— Ну-у… Ты говорил, что для тебя цель важнее всего. Что она оправдывает средства. Знаешь, в моем мире такое осуждают. Считается, что нельзя идти по трупам к цели.
— Но как же тогда быть правителям, чей долг думать о выживании всего государства? И кому порой приходится для этого жертвовать своими подданными? Или я не должен ничего делать? Пусть, мол, враг прилетает и выжигает всех и вся? А я зато останусь чистеньким. Так и буду сидеть с младенчески невинной душой и ждать, пока придут убивать. Так, по-твоему?
— Этого я не говорила. Но честнее сказать все человеку. Даже на смерть солдат посылают, предупредив, что их ждет. Они идут воевать не с закрытыми глазами.
— Ну может, ты и права. Я говорю, возможно. Но не всегда целесообразно предупреждать. Не всегда это разумно. Иногда приходится действовать скрытно. Если того требует ситуация. Все, Тина, порой сложнее, чем тебе сейчас кажется.
— Ты говоришь о политике? О войне?
— Да, о них.
— Политика всегда грязная вещь. Тут действуют другие законы.
— Вот как? Но мне ты отказываешь в этом праве? Быть правителем и решать за других? Или даже посылать людей на смерть без предупреждения?
Ну что тут сказать? Если логика в конфликте с совестью и сердцем. Я только скорбно куталась в пуховое одеяло и молча смотрела на Северина. Он взволнованно ходил по комнате. Не дождавшись моего ответа, вздохнул.
— Значит, не можешь простить, так?
— А тебе это важно?
— Важно!
— Тогда прощаю. Уже простила, наверное…
Мужчина замер. Потом подошел ко мне и уселся рядом на кровать. Я настороженно наблюдала за ним. Глаза Северина горели в ночи мягким сапфировым светом, и я смущенно отвела глаза. Вздрогнула, когда тяжелые руки легли мне на плечи.