— Что с тобой?
— Показалось, что течет вода. Так что ты говорил?
— Туни напал на след Ольги в десятом районе. Совершенно случайно. Нашел фотографию пятилетней давности. Ее снял какой-то фотограф с улицы Шато-До.
Квартира, которую она тогда снимала, была совсем недалеко, всего в какой-нибудь сотне метров.
— Этот фотограф для рекламы устроил конкурс. Фотографировал разных людей, а потом выставлял эти снимки и помечал некоторые из них. Кто себя узнает, выигрывает премию. Случайно кто-то из людей Туни заполучил фотографию, на которой легко можно узнать мою жену.
— Странно, но я никак не могу вспомнить ее лица, — сказала Ольга. — Ведь в газетах, наверное, тогда публиковали много ее фотографий?
— Как раз нет. Никто не мог найти ни одной ее фотографии, это для меня было еще одним доказательством, что она все задумала и спланировала заранее. Но я дал Туни все необходимые элементы для того, чтобы он мог составить фоторобот. Как настоящий!
Ольге не сиделось на месте. Она подошла к окну и прижала к стеклу пылающий лоб.
— Но ведь твоя жена прекрасно могла оказаться на этой улице еще до своего исчезновения!
— Этот фотограф аккуратно записывал даты. Тот снимок был сделан двадцать восьмого января, именно в тот день и год, когда она исчезла, в четырнадцать тридцать. В это время я как раз приехал в ярости домой.
Он стал рассказывать историю о поверенном, которого Ольга согласилась принять, а потом буквально выставила за дверь. Она слушала с облегчением, потому что опасалась только одного: что фотографию сделали несколько часов спустя, когда она уже перекрасилась в блондинку.
— Туни будет теперь вести поиски в этом районе.
— Ну и что он думает?
— Ничего особенного. Он никогда не строит преждевременные гипотезы, опирается только на факты.
— Но ведь ты же не можешь требовать пересмотра твоего дела, предъявив только этот снимок!
— Нет. Снимка недостаточно, — с улыбкой ответил он. — Фото очень хорошее, Ольгу прекрасно можно увидеть, но ведь ее могли сфотографировать и раньше. Если фотограф был со мной заодно, понимаешь? Только я один знаю, что моя жена была жива в пятницу двадцать восьмого января, когда я обнаружил, что она пропала. Но теперь-то Туни будет действовать быстро и скоро принесет дополнительную информацию.
— И ты все еще думаешь, что она умерла?
— Да. Во-первых, из чисто психологических причин. Ольга ужасно на меня злилась, но она бы никогда не допустила, чтобы меня осудили.
Ее даже обидела подобная уверенность.
— Думаешь, ты так хорошо ее знаешь?
— Да. У Ольги были моральные принципы, она ими дорожила.
— Ладно. Допустим. А что во-вторых?
— Дело в том, что Туни обратил мое внимание на одну вещь. Ольга сбежала из дома с драгоценностями на несколько десятков миллионов и с приличной суммой денег.
Ольга молчала.
— Наивная женщина! Когда она захотела сбыть драгоценности, то напала на жулика. Во всяком случае, на человека, который понял, какой клад нашел. Туни, как и я, думает, что ее убили и ограбили.
— И ты веришь в подобную чепуху?
— Верю, — твердо ответил он.
— Тогда, может быть, Туни ее убил? Он мог найти ее и убить, чтобы забрать драгоценности.
— Я думал об этом, но так быть не могло. Он бы уже давно бросил свое сыскное агентство.
— Может быть, он предложил ей сохранить все в тайне за половину суммы?
— Туни — честный человек, — отрезал он тоном, не терпящим возражений. — Пока я был в тюрьме, он за мизерную плату продолжал вести поиски. Ни разу не отказался, даже когда я признался, что убил жену.
— Конечно, он не хотел, чтобы ты сам ее нашел и узнал, что они с ней в сговоре.
— Это уж слишком, — возразил он. — Но я вижу, это дело тебя очень интересует.
Она пожала плечами, скорчила презрительную гримасу. Он подошел, хотел обнять ее, но она вырвалась.
— На твоем месте другой бы давно отступился. А ты вот все хочешь ее найти, живую или мертвую.
— Нет… Я хочу отомстить за нее, а заодно и доказать свою невиновность.
— Это у тебя никогда не получится.
Луи остановился, руки, протянутые к ней, безвольно упали.
— Ты сейчас сказала страшную, жестокую вещь. Нельзя же отнимать у меня хоть эту, последнюю надежду.
— А мне-то что до всего этого? Я что, должна играть роль ласковой утешительницы? Оставь меня.
— Разве я предложил бы тебе стать моей женой, если бы предназначал для тебя только такую роль?
Но она уже повернулась к нему спиной, делая вид, будто смотрит в сад, и он ушел. Она вздохнула с облегчением. То, что Луи видел в ней совсем другую Ольгу, непохожую на настоящую, беспокоило ее гораздо больше, чем открытия частного детектива Туни.
Может быть, еще не поздно уехать, на этот раз насовсем? Ольга боялась, как бы вся эта двусмысленность не вызвала настоящий взрыв.
— Хочешь, сегодня вечером поужинаем в городе? — предложил Луи, когда она вышла за покупками.
Она не нашла предлога, чтобы отказаться, и они провели вместе довольно приятный вечер.
— Удивительно, — сказал Луи, — но у меня такое чувство, будто я знаю тебя всю жизнь. Может, мы все-таки раньше были знакомы? Может, мы встречались до того, как я попал в тюрьму?
Ольга улыбалась.
— А не слишком ли ты большой романтик? Уж не думаешь ли ты, что я одна из твоих дам сердца, все еще влюбленная в тебя?
— А может, правда?
Она ничего не ответила, а он не стал настаивать. И в комнату к себе его впустила, где он потом крепко заснул или сделал вид, что спит. Она тихонько улеглась в гостиной, а утром он был недоволен.
— Прежде всего независимость, — ответила она на упреки.
— Мне кажется, ты борешься с собой, — сказал он, уходя. — В тебе как будто две женщины. Одна соглашается, а другая отказывается.
Пьер Морга говорил то же самое. Она не желала быть Ольгой и не могла быть Эдит, поэтому производила впечатление сложной натуры.
Несколько дней ей казалось, что она попала в замкнутый круг, снова вернулась в прошлое, в серую жизнь, которую вела много лет. Луи не избегал ее, но выглядел равнодушным, наверное, подавлял свои желания и ждал, что она сделает первый шаг.
«Больше никогда», — говорила она себе.
Но вернувшиеся вновь пустые дни ввергли ее в состояние какой-то угнетенности. Много раз она хотела бежать, а потом отказывалась от этой мысли. Иногда представляла себе, как Пьер Морга переворачивает весь мир, чтобы ее отыскать, и, как только редкие звонки в дверь нарушали оцепенение, в которое погрузилась вилла, ей казалось, что это Пьер Морга, наконец пришел за ней. Она считала себя неисправимо сентиментальной, но все же на что-то надеялась.
А потом однажды вечером постучался Луи. Вид у него был какой-то странный, будто он замышлял что-то против нее. Луи взял предложенный стакан и уселся на диван.
— Я хотел сделать тебе подарок, — вдруг сказал он, — вот только денег нет. Что бы ты сказала о кольце с изумрудом?
Ольга вздрогнула. Луи подарил ей такое кольцо на помолвку. Это была редкая вещица, и она ни за что не хотела ее продавать.
— Ты любишь украшения?
— Люблю, но могу обходиться и без них.
— У моей жены были чудесные вещи. И фамильные драгоценности, и я дарил. Вообще, она, наверное, не все взяла с собой.
Что он хотел этим сказать, чего добивался? Она попыталась сделать безразличное лицо, но, поймав взгляд Луи, поняла, что ей это не удалось.
— Ты хочешь сказать, она что-нибудь забыла?
— Просто спрятала где-то. Может, в подвале, может, еще где-нибудь.
— А зачем?
— Затем, что хотела в один прекрасный день вернуться, положить конец этой гнусной комедии. Но, к несчастью, кто-то ей помешал.
Вдруг ей показалось, что она поняла.
— Этот частный детектив опять что-то разнюхал?
Он сразу не ответил, нарочно оставляя ее в неведении, пил маленькими глотками свой коктейль из Дюбонне и смирновской водки. И не отрывая стакана от губ, кинул на нее изучающий взгляд.