— Да ладно, я пошутила. Отвезите меня на Западную Двадцать вторую улицу, к галерее Борански.
«Слава богу. По пятницам в туннеле Линкольна жуткие пробки. А так я успею на «Последнего героя». Интересно, Черил придет? Могли бы перепихнуться».
Я «выключаю» таксиста и откидываюсь в кресле — читать всю дорогу его так называемые мысли нет ни малейшего желания.
Наконец мы на месте. Должна сказать, что выставочные залы и галереи не моя стихия. Я и до продажи души не интересовалась живописью. Современное искусство я вообще не понимаю, однако делаю умное лицо — уверена, что девяносто процентов меценатов заняты тем же. Галерея расположена в здании бывшего склада — потолок высотой тридцать футов, стены обшиты листовым железом — такую громадину разоришься отапливать. На выставки и показы я всегда хожу в мехах — не только потому, что это модно, но и потому, что жестоко мерзну.
Сегодняшний перформанс — удачный микс из живописи и моды. Основной акцент — на осеннюю коллекцию Марка Джейкобса. Все явились в солнечных очках от него же. Это что, прикол такой?
Меня встречает мой нынешний, небезызвестный Гарри Гаррисон, наследник хлебной империи Гаррисона и профессиональный плейбой. Гарри — этакий современный кроманьонец: он может затащить в постель любую женщину, все ведутся на его фирменную фразу «Не имею чести быть представленным вам, хотя финтифлюхнул бы вас с удовольствием». Фамилия Гарри не сходит со страниц желтых газет. Я, разумеется, только встречаюсь с ним — и то лишь под настроение. Жизнь прекрасна!
А как я жила еще два года назад? Мужчины вроде Гарри на меня и не глядели, куда уж там ухаживать! Максимум, на что я могла рассчитывать, — кобелина Марв, ни уха ни рыла. И даже это ничтожество мне не удалось удержать — десять лет изнурительного фитнеса и строжайшей диеты не помогли, Марв сбежал с Подстилкой Кимберли, которую я считала подругой. До сих пор, как вспомню, меня прямо трясет от ненависти. Я стараюсь не думать о прошлом, однако оно так и норовит просочиться в какую-нибудь щель и дать пинка под зад — причем в самый неподходящий момент.
Вот как сейчас.
Краем глаза я замечаю Кимберли. На ней шикарное платье от Диора — интересно, на какие шиши Марв его купил? А может (этого только не хватало!), он ее бросил и Кимберли доит теперь другую корову, которая в зелени по самые развесистые рога?
Снова приступ ярости. Надо бы показаться психотерапевту. Когда я буду на восьмом уровне, я просто превращу Кимберли в жабу. (Ничего, Ви, подожди немного, скоро ты сможешь растворять в воздухе неугодных за двадцать четыре часа.)
Тут ко мне подходит Гарри, и я забываю о Подстилке Кимберли.
В голове у Гарри крутится одна-единственная мысль.
«Сегодня я затащу ее в постель. Так, первым делом похвалить платье».
— Ви, ты сегодня обворожительна. Платье — чудо. Это Холстон?
Гарри — всего-навсего мужчина, напоминаю я себе. Что с него взять? Я делаю изящный поворот — пусть полюбуется моей ослепительной фигурой, которая кажется еще ослепительнее в черном со стразами платье.
— Ты заметил!
Я изображаю экстаз и целую Гарри, потому что мне нравится с ним целоваться. Гарри умеет выбрать момент, когда какой-нибудь папарацци смотрит в его сторону, и приложится так, что всем сразу ясно: у этих двоих бурный роман. Я не возражаю — люблю, когда мои фотки появляются в светской хронике. Мы целуемся для очередного репортажа; как только нас перестают снимать, Гарри отстраняется и вытирает с губ мою помаду.
Да, Гарри, я тебя тоже люблю. С грацией пантеры беру бокал с проплывающего мимо подноса и делаю большой глоток шампанского «Моэ».
Кимберли давно уже наблюдает за мной из другого конца зала. Интересно, хватит у нее наглости подойти? С помощью магии я поправляю подпорченный Гарри макияж, придаю дополнительное сияние коже, глазам и волосам. Я выгляжу восхитительно, волшебно, убийственно — и потребовалось мне для этого всего несколько слов:
(Можете использовать это заклинание, мне не жалко. В конце концов, каждая женщина в определенные моменты должна выглядеть на все сто. Особенно помогает заклинание после бурной ночи. Вы обязательно оцените чудодейственную силу этих слов. Не стоит благодарностей — после сочтемся.)