вечер оставим! - отвечает мой друг и невозмутимо откусывает от остатков колбасы большой кусок. Я рычу как раненый лев и уже готов "броситься и растерзать" его, но, в последнюю секунду перед прыжком, колбаса летит мне в пасть... - На! Животное... Вымой посуду, когда поешь и принеси мне коньяк и сигары...Они там, на южной веранде, со стороны залива... И помойся в конце то концов! - Хорошо, хорошо белый господин! - Мычу я с набитым ртом, - тупой, глупый туземец исполнит всё, что велит ему хозяин... Довольные и сытые мы курим и посмеиваемся. Потом я дремлю, а Мишка сторожит наш покой. При первых же выстрелах я вскакиваю. Сна как не было. Наш уютный мирок рвется от очередей. Воздух наполняется свинцом и гарью. Мишка, стоя у дальнего окна, бьёт короткими очередями. - Духи - кричит он мне, но это и так ясно. Я подлетаю к дырке в стене и тоже начинаю стрелять. Господи, - вырывается у меня, - да сколько же их?! .............!!! - трёхэтажно орёт мне Мишка. - Долбай их! Как выяснилось позже, вытесняемые сибиряками духи, оторвавшись от преследования, неожиданно наткнулись на нас и решили прорываться с боем. Как черти они появлялись изо всех щелей и неслись вперёд. Стреляя не прицельно, но плотно, они стремительно приближались. Их было гораздо больше, но мы удачно были прикрыты с флангов, и им приходилось штурмовать нас в лоб. Это несколько уравнивало шансы. Понимая, что отступить не получится, мы дрались с мрачной решимостью. Двое духов петляя, бегут прямо на нас. Их траектории сходятся, и мы с Мишкой одновременно стреляем. Столкнувшись, они вертятся на месте и падают. Их пронзительные крики слышны даже сквозь шум боя. Второпях, мы взяли прицел здорово ниже, и все попадания пришлись им в пах и в ноги. Мы переносим огонь дальше. Нами руководит отнюдь не милосердие, а только холодный расчёт. Сейчас, они не воины, и мы не тратим на них время и патроны. Их черёд придёт позже... Несмотря на ощутимые потери, они подходят всё ближе. Это совсем не похоже на фильмы про войну. Всё происходит очень быстро и дёргано. Лихорадочная дрожь автомата, звук пуль, влетающих в окно и бьющих в вертикально поставленные у стены доски, ругающийся Мишка, меняющий очередной магазин, мат, грохот и, гильзы, на которых скользят ноги. Духи совсем близко, ещё немного и бой закипит в здании. С обеих сторон летят гранаты. Всё заволакивает пылью и дымом. Почти ничего не видя, бьём на вспышку, на движение, на крик. Нам нужно ещё по паре рук каждому, что бы бросать гранаты и менять магазины. Иначе, нам их не сдержать. Неожиданно, из соседнего окна, слева от меня, длинно ударяет пулемёт. С такого расстояния его огонь ужасающ. Сразу несколько человек, как снопы, оседают на асфальт. На их место набегают новые, и тоже падают. Кажется, выдержать такое невозможно, однако духам, тоже терять нечего. Они валят и валят, почти не останавливаясь, перепрыгивая через трупы и стреляя на ходу. Их лица искажены страхом и яростью. Это похоже на бойню . Мёртвыми и умирающими завалены все подходы к дому. Резко пахнет горелым мясом. Огонь нападающих концентрируется на пулемёте, но он не умолкает и упрямо бьёт длинными очередями. На смену позиции ушли бы драгоценные секунды, и пулемётчик их не теряет... Он пытается спасти нас всех. Понимая это, мы стараемся хоть как-то его прикрыть. Почти не прячась, лупим из окон, что-то крича. Нам нужно совсем чуть-чуть, и атака захлебнётся, но силы слишком не равны. Я почти чувствую, как несколько человек с РПГ, выскальзывают из дома напротив и, залпом бью по окнам. Сразу три заряда накрывают пулемёт, а с ним, и меня... Очень медленно, как пузырь на вскипающем кофе, стена слева вспучилась, дала сотни трещин и вдруг со страшной силой обрушилась на меня, сломав плечо и пробив голову. Я пролетел через всю комнату и лишь ударившись о другую стену, потерял на несколько секунд сознание. Я очнулся и не очнулся. Часть меня, всё ещё плыла где-то между небом и землёй, тщетно пытаясь воссоединиться с моим телом. Голова казалась бетонным шаром, огромным и тяжёлым, весь мир был отделён от меня полупрозрачной стеной, которая смазывала краски и притупляла звук. Кусок арматуры почти пробил мою каску и продавил череп почти на сантиметр. Кость была вдавлена как скорлупа на яйце и в эту рану, торжественно и тихо, как снег в рождество, опускалась бетонная пыль. Я лежал на боку и всем своим телом ощущал тяжёлое биение сердца. Неосознанно пытаясь выбраться из этого страшного места, я перебирал ногами, но они не слушались меня и только слегка вздрагивали. Далеко впереди меня, то заслоняя свет, то снова открывая его мне, метался какой-то человек. Он стрелял из автомата, перебегая от одного окна к другому. Сквозь пелену до меня доносились длинные автоматные очереди. Затем звук невероятно усилился, и стали слышны истошные крики, и грохот гранат. Сибиряки, преследовавшие боевиков, наконец настигли их. Оказавшись в огненном мешке, духи отчаянно сопротивлялись, но их участь была решена. С ходу ударив с тыла, их смяли и безжалостно расстреляли в упор. Но меня это не больше беспокоило. Я никак не мог вспомнить, кто же это у окна. Когда он оборачивался, его лицо было неузнаваемо искажено и грязно, он что-то кричал мне, но я не слышал, и всё силился вспомнить, кто это. Густой, приторный жар стал разливаться по моему телу, глаза слиплись и стали гореть. Казалось, что они сейчас вспыхнут. Я закружился в сухом, обжигающем вихре, который был слишком жарким, что бы в нём можно было дышать. Я захрипел, и мои губы сами собой зашептали, - " Алёша... Алёша... Алёша..." Меня приподняли и понесли. Потом остановились. Кто-то сказал, что я уже умер. Другой голос, сказал что нет, бормочу ещё... Живой, пока... Мишка обложил их последними словами, и движение продолжилось. Как тонущий корабль, уже оставленный своим экипажем и медленно погружающийся в пучину, я всё ещё слал в эфир свой SOS - "Алёша... Алёша... Алёша..." Но вот, последние звуки оторвались от меня, и я стал падать в горячее, красное облако, не переставая шептать своё имя, то последнее, что связывало меня с миром людей. "Алёша... Алёша... Алёша... SOS... SOS... SOS..."