. Это редкость. На нас смотрят с удивлением. Для всех "москаль", значит - "миллионер". Они не служат, не воюют и, уж тем более, не умирают. Но не это главное. Мишка - мой друг. Когда он рядом, мне очень спокойно. Словно какая-то неведомая сила оберегает меня и со мной ничего не может случиться. Его законченный оптимизм и веселье заражает всё вокруг. Остряк и балагур, он буквально заставляет полюбить себя и самые хмурые, и нелюдимые бойцы, подходят поближе, заслышав его байки. Он бывает капризным, если это слово можно употребить в нашей суровой действительности. Он может обидеть, ужалить, поднять на смех и даже оскорбить! Но не предать. Не оставить. Не сбежать. За это простое и понятное мужество ему всё сходит с рук. Даже разведка, мерило всех мерил, решительные, и не в меру заносчивые ребята, признают его, и даже зовут к себе. Он светлый и добрый человек. Он - свой. Зло в двух кварталах от нас, а на деле и того ближе. Поэтому мы не зеваем, не маячим в окнах и не на секунду не выпускаем из рук автоматы. В сущности, автоматы уже давно наше продолжение. Часть тела. Их отсутствие мы ощущаем как потерю конечности. Мы заботимся о них. Чистим и кормим. Это человек может голодать по нескольку суток, не спать, носиться как угорелый и питаться при этом всякой дрянью. Автомату - голодать нельзя. Вредно для здоровья... И мы стараемся, чтобы наши прожорливые бестии были обеспеченны в первую очередь. Потом можно и о себе позаботиться, если духи позволят... Зло норовит убить нас. Мы стараемся его опередить. Всё очень просто. Зло бьёт нам в лица и спины, ставит растяжки и всячески старается сломать, задавить, смять. Иногда, ему это удаётся и мы, грязные, окровавленные, измождённые, с бессильной злобой в глазах, откатываемся обратно, оставляя на асфальте трупы своих друзей. Но всё чаще и чаще, мы сами даём трёпку тем, кто меньше месяца назад расстреливал нас, как щенков, выборочно и со смехом. Мы здорово взматерели. В каждом из нас сжата свирепая пружина, готовая яростно развернуться в любой момент. С виду мы апатичны, но это лишь видимость. Мы стали другими. Те, кого уже нет с нами, не дают нам права на слабость и страх. Слишком много ребят убито и истерзанно на наших глазах. Слишком много трупов мы успели перетащить за эти дни. Слишком много крови было на этих улицах. Слишком многим мы хотели и не могли помочь. Слишком. Слишком. Слишком. Тушёнка кончилась, но сразу выбросить банку трудно. Едим мы хорошо, но не регулярно... То пусто, то густо, да и время порой просто не хватает. Ещё раз убедившись в полном отсутствии продукта, Мишка широко размахивается и швыряет банку в коридор. Он сидит лицом к нему, я держу окна. Весь дом занят нашими, но привычка уже так въелась, что по другому мы не можем. Насвистывая что-то весёлое он устраивается поудобнее, и со вкусом закуривает. Глядя на него, можно подумать, что он курит хорошую сигару, а не плохонькие, мятые и влажные сигаретки. Умеет он как-то всё делать со вкусом. Вот чёрт! Я тянусь за своими. Дымок лениво ползал по комнате, после еды хочется спать и мы кемарим по очереди. - Вот скажи мне, глупому и нерадивому солдату, который дальше "шагом марш" и видеть ничего не видывал, - начинает Мишка, мечтательно пуская кольца дыма. - Вот всё говорят, офицерам мол жить негде, ютятся по гнёздам да землянкам. Ни тебе квартир, ни тебе слова доброго. Так?! - Ну-у-у... Так... - тяну я. Сон обволакивает меня как туман. Я с трудом понимаю его слова, но Мишка не отстаёт. - Я вот что подумал. У нас танков, до едрёны матрёны! Ржавеют тысячами, и девать их некуда. Хоть на Луну отправляй, хоть закапывай! Так вот, надо каждому офицеру по танку выделить. А?! Вместо квартиры! Чуешь? - Не-е-е.... Не дадут... Они ж разом в Москву поедут. На Кремль посмотреть и так, вообще... пообщаться... - Оно понятно! На целый танк надежды никакой, а то они там всех в раз на стволах повывешивают... как тряпочки... Я всё продумал. Движок у танка снимается и вот тебе спальня. Спереди - гостиная, а в башне, кухонька! Ствол кверху загнул, буржуйку присобачил - живи не хочу! А?! Здорово! Я смеюсь. - Ну а ежели дети у человека? Танк то он не резиновый! О комфорте ты подумал, гнида?! Или ты как наши генералы, только о себе, да о родине, а солдат своих в глаза не видели? - Всё продумано! - Мишка сияет. - Семейным - БТР давать будем! Там места, - он блаженно разводит руками, - до хрена! И гостиная, и кухня, и детская, и кабинет для папочки! Рай на колёсах! Ух, и заживут они тогда! Правда, Петька?! - Правда, Василий Иванович! Как в сказке!!! Мы смеёмся. Сон продолжает наступать, и я засыпаю на полчаса. Потом вздремнёт Мишка. Сквозь полузакрытые веки я вижу, как он встаёт и поправляет автомат. Всё в порядке, мой друг охраняет меня. Это хорошо. Это добро. Я проваливаюсь в темноту. *** К обеду ближе я вновь оказался в центре Афин. Акрополь настойчиво манил своей высотой, но я устал, и перспектива снова лезть в гору меня не прельщала. Вообще, я уже вдоволь насмотрелся обломков былого величия. Особенно в Стамбуле и Иерусалиме. Куда как интереснее было выпить пару кружек пива у подножия, наслаждаясь видами заросших лесом склонов и скользящей мимо разношёрстной толпы. Узенькие улочки старого города, с многочисленными маленькими кафе, живо напоминали Париж. Тут было очень мило и оживлённо. Пахло кофе и жареными каштанами. Играла музыка. Местные ребятишки играли в прятки. Я немного прошёлся и остановился у одного из кафе. Оно было втиснуто между двумя старыми, двухэтажными домами, поросшими диким виноградом. На улице стояла плетёная мебель, на стойке бара спала толстая, рыжая кошка. У входа, растянувшись во всю свою сытую длину, спала толстая, рыжая собака. Трудно было пройти мимо такой очевидной гармонии. Я сел за свободный столик и стал ждать толстую, рыжую официантку... Рядом сидела компания американцев. Они что-то шумно обсуждали и смеялись. Им всем было не больше 20. Я ничего не имел против. Все бывают молоды... У официантки оказались чёрные, блестящие волосы, смуглая кожа и полные губы. Она была похожа на итальянку и от её фигуры так и веяло чувственностью. Я раскурил трубку и напыжился. Она подошла и приятно улыбнулась. Про себя я сразу назвал её Кармен. - Добрый день. Что вам принести? - Здравствуйте! Принесите одно пиво, пожалуйста... - Хорошо. Одно пиво. Она протёрла мой столик. Я курил и смотрел на неё. - Вы англичанин? - Нет. Я русский. Но живу в "Лондоне"... - В Лондоне? - Да! В отеле "Лондон"... Там! - я махнул в сторону побережья. - У моря. Она засмеялась. У неё оказались чудесные зубки. - А вы итальянка?! - Нет! Нет же! - Вы очень красивая! Я правильно говорю? О-ч-е-н-ь к-р-а-с-и-в-а-я. Правильно? - Правильно, правильно! - она опять смеялась - Так и говорите! - Bella senorita!* - Вы были в Италии? - Нет! Не был. - И не надо! Все итальянки ... - Тут она сделала выразительный жест рукой. Сейчас она ещё больше походила на итальянку. - Оставайтесь здесь! - Хорошо! - Теперь смеялся я. Мой греческий был весьма далёк от совершенства, но общаться на подобные темы я вполне мог. - Вам какое пиво? - Любое. Только большое! Очень большое! Big!** Grand!*** - я показал руками кружку размером с хороший самовар. - Хорошо, хорошо! - она повторила мой жест и, всё ещё смеясь, ушла. Американцы, прислушивавшиеся к нашему оживлённому разговору, зашумели снова. И откуда у них только силы берутся?! Страшные люди! Собака проснулась и, сладко потянувшись, осмотрелась. Не найдя ничего занимательного она снова уснула. Я завистливо вздохнул. Мне бы так! Уличный торговец что-то предложил мне со своего лотка, но, встретив мой взгляд, исчез. Бесконечные туристы шествовали мимо, ни на секунду не отрываясь от своих камер и фотоаппаратов. Сам город, они, похоже, так и не видели. С таким же успехом можно было изучать Афины у себя дома, по открыткам. По крайней мере, качество снимков было бы куда лучше... Кармен торжественно внесла моё пиво и поставила великолепную, чешскую, литровую кружку на столик. Краем глаза я увидел замешательство в стане янки. Они пучили глаза и толкали друг друга. Сами они пили пиво из малюсеньких бокалов. Честь Империи была поставлена на карту и я, конечно же, не мог не принять этот вызов! Я отложил трубку и медленно поднял кружку, как будто любуясь пеной и цветом напитка. На самом же деле, незаметно щупая одним пальцем стенку сосуда, я проверял насколько пиво холодное. Если оно совсем ледяное, то ничего не получится. Горло не позволит выпить всё сразу. Пиво было охлаждено в самый раз. Я отсалютовал кружкой застывшей напротив Кармен, а затем, чуть повернувшись, и "вероятному противнику". Слегка откинувшись назад, но оставляя спину прямой, я поднёс кружку к губам и с наслаждением стал пить. Мои глотки были сильные и равномерные. Так питон заглатывает неосторожного кролика... Мир замер. Когда я водрузил чашу на место, в ней оставалась только поникшая пена. Я промокнул губы салфеткой и, не глядя по сторонам, снова раскурил трубку. Американцы были мертвы. Их застывшие лица походили на мраморные изваяния. Жаль, они были неплохие ребята! Но, на войне как на войне. Кармен, очень по-женски всплеснув руками, исчезла в дверях, а потом выбежала обратно, неся крохотное блюдечко с солёными орешками. - Вот! Ешьте! Это бесплатно! Пожалуйста! Я чинно кивнул ей и вежливо съел один орешек... Пиво приятно копошилось внутри меня. Я подумывал продолжить, но внезапно эта комедия мне наскучила. Хотелось просто посидеть и отдохнуть. С утра я прошел уже километров 20 и порядком устал. Я заказал пиво поменьше и, сдела