– Там в соседнем доме, в гараже, — начал Шрам, вытащив фонарик изо рта и подвигав онемевшей челюстью, — тоже погреб есть. Там лестница примерно такой же длины. Сходи за ней. Я покараулю.
Девчонка неохотно кивнула. Вряд ли она боялась шарахаться одна по ночному посёлку. Девка-то боевая. Скорее наоборот, боялась, что пропустит «самое интересное».
– Фонарик у Лёшки возьми, - уже в спину ей сказал Саня и снова стал рассматривать пол в подвале. А там точно кто-то есть! Пару раз он улавливал едва слышные шорохи и разок показалось, что заметил какое-то движение. Попытки же установить контакт провалились. Стоило ему всё-таки произнести эту тупую фразу: «Эй, я тебя вижу, выходи», как движение тут же прекратилось.
Впрочем, Виталина обернулась очень быстро. Точно - боится пропустить всё веселье.
– Опускай, - скомандовал Шрам, вновь зажимая фонарик в зубах и беря автомат на изготовку.
И не зря, как оказалось! Стоило ножкам новой лестницы прикоснуться к полу, как откуда-то из-за края видимости кто-то выскочил и попытался ухватиться за лестницу, явно намереваясь и её втянуть внутрь.
Ба-бах!
Выстрел прозвучавший оглушительно в замкнутом помещении, заставил Юшку аж подскочить от неожиданности. А неизвестного похитителя лестниц исчезнуть в мёртвой зоне. Стрелял Шрам, ясен пень, просто в пол. Убивать никого не хотелось. Хотя, сдерживаться становилось всё труднее и труднее.
– Прикрывай, — промычал Саня, не разжимая зубов и поставил ногу на первую ступеньку. Спускался он буквально по миллиметру, наклонившись как можно ниже, чтоб пораньше рассмотреть своего противника. Вот уже и потолок подземного сооружения. Опустив голову чуть ниже Шрам бегло осмотрел помещение. Погреб. Обычный такой погреб, с полками, на которых покоятся банки с соленьями и компотами, бункер для картошки. Вот лежит и «сбежавшая» лестница, точно железная. А вот в дальнем углу, похоже, и есть неуловимые прятальщики.
Старшая, девушка с закрытыми глазами (фонарик, что ли её слепит?) стояла впереди, одной рукой вытянув в сторону Шрама нож, а второй прикрывающая спрятавшихся за её спиной малышей. Один, два, три... Четыре. Все мелкие. И все, как один, ревут. Беззвучно! Рты раззявленны в немом крике, а наружу не прорывается ни звука. Только слезы катятся по щекам. Именно этот беззвучный плач и пробрал Шрама особо. Он успел насмотреться на всякое. Но подобное встречал впервые.
– Привет! — с трудом вытолкнул он, добравшись-таки до пола и вытащив опостылевший фонарик изо рта. — Не бойтесь нас. Мы НЕ цыгане.
И он с изумлением смотрел на бессильно оседающую девушку, выронившую нож на пол и опустившую вниз лицо. Похоже, он нашел-таки правильные слова.
Глава 8
Никогда не умел долго болеть. То есть, болеть вообще не умел, но чтоб вот так долго — особенно. Обычную легкую болезнь вообще на ногах привык переносить. Ну а если конкретно свалит, то лечь и спать двое-трое суток, только изредка вставая в туалет или попить. Типа: сон всё лечит. И это работало. Ну иногда еще таблетками помогал, если совсем тяжко. Обычными анальгетиками. Таким макаром я и ТАМ тот местный коронавирус перенес. Даже к врачам не обращался. Просто сам отлежался. Хотя реально — тяжело было. Порой мелькали мысли, что уже и не встану. Но поднялся же, и уже через неделю на работу вышел, как ни в чём не бывало. Хотя температурил ещё. Но с 39-40 до 37 опустилась - значит, считай, всё и прошло. А лежать на кровати день за днём — больше просто сил уже не было. Ну не умею я долго болеть.
Вот и тут. Сколько я уже провалялся? В отключке дня два-три, да как очнулся, столько же. А уже осточертело всё до невозможности. И, главное-то, сделать ничего невозможно! Малейшее движение вызывает сильнейшую отдышку, словно двадцатикилометровый кросс пробежал. Вот и остаётся только головой работать. Даже говорить много не получается. Опять-таки, задыхаюсь. Приходится писать.
А работы реально накопилось в анклаве без меня. Много! За год не разгребешь. Вон ко мне сюда каждый день делегации с Малиновки ездят. Хотя, вообще не ближний свет (и это ещё мягко сказано!). Через весь город переться. И потом, ещё и за городом. Километров сорок только в одну сторону. Но, ничего — ездят. Ибо, меня перевозить (что было бы логичнее) доктор Лиза категорически запретила. «Растрясете, мол. Не доедет он у вас. Окрепнуть надо.» Вот и приходится моим "генералам" ко мне на планерку за тридевять земель мотаться.