Фон Краузе ласковым тоном спросил:
- Ну, ты передумала? Будешь говорить? С кем ты поддерживаешь связь в деревне?
Ларе стало в этом подвале по-настоящему страшно. Горел камин, на котором грелись приспособления. Пахло паленым мясом, и засохшей кровью с мочой. Очень жуткое место.
Но Лара дрожащим голосом произнесла:
- Не скажу!
Фон Краузе рявкнул:
- На дыбу ее!
Лару поволокли к дыбе. Палач одним движением сорвал, и без того еле державшиеся, окровавленные лохмотья. Обнажилось, худенькое, но жилистое тело девчонки. Уже сформировались небольшие, исцарапанные о ледяную корку сугробов груди, прорисовалась тонкая талия. Все спина была в шрамах и порезах от проволоки. Через пару лет Лара обещала стать симпатичной, фигуристой девушкой. Руки и ноги казались тонкими, но с мышцами, икры выделись резче, так как Лара каждый день проходила десятки километров.
Фон Краузе усмехнулся, и растянул губы в плотоядной улыбке. Ему нравилось пытать девчонок и молодых женщин. Неплохо также и мальчиков. А это девочка ничего симпатичная. И много с ней он проведет приятных часов.
Ларе закрепили сзади руки и стали поднимать вверх, выкручивая суставы. Босые, измученные ноги оторвались от каменного пола, захрустели кости.
Девочка наклонилась вперед, и палач взял за узкие плечи и резко ее дернул, провернув в суставах.
Охнув, Лара провернулась в лопатках. Другой из палачей нацепил специальные, изготовленные для пыток детей колодки с узкими дырочками, и закрепил их на лодыжках. Дополнительный вес колодки усилил боль в плечах.
Фон Краузе усмехнулся и произнес:
- Ну, Лара... у тебя есть выбор - терпеть лютую боль, или все рассказать нам. Мы в этом случае тебя простим, вылечим, отправим учиться в Германию! Ну говори с кем ты поддерживала связь?
Лара в глазах ее светилась боль, упрямо произнесла:
- Не скажу!
Фон Краузе холодно произнес:
- Начинайте!
Палач принялся размеренно, неторопливо, словно выбивая ковер, лупить пленную партизанку семихвостатой плетью по спине и ягодицам. Лара стиснула в титаническом усилии зубы и молчала. Хотя боль страшнейшая, тем более, что удары ложились на уже исполосованную ранее проволокой спину.
Девочка дышала тяжело, из губы потекла струйка крови, но молчала. Ни крика, ни стона.
Фон Краузе в досаде приказал:
- Сильнее! Давай сильнее!
Рослый, широкоплечий палач стал больше вкладываться в каждый удар. Открылись раны, и полилась кровь. Но Лара упорно молчала. На сотом ударе рыжая голова девочки мотнулась, и она потеряла сознание.
Опытный палач плеснул заранее припасенным ведром воды со льдом. Женщина в белом халате подошла к Ларе. Положила руку в белой перчатке на грудь и стала слушать пульс. Затем с улыбкой ответила:
- У нее здоровое и сильное сердце! Можно и далее пытать!
Лара пришла в себе, со стоном. Но тут же прикусила губу и замолчала. Юная партизанка с ненавистью смотрела на гитлеровцев. Фон Краузе жестко произнес:
- А теперь жаровню!
Один из палачей стал смазывать Ларе босые подошвы ножек, а другой подтянул жаровню с регулятором. Девочка простонала:
- Не скажу! Все равно не скажу!
Жаровню подвели к ногам, истязатель щелкнул зажигалкой, и загорелось пламя. Огонь пылал на определенном расстоянии от голых пяток девочки.
Фон Краузе рявкнул:
- Будешь говорить?
Лара отрицательно мотнула головой. Палач повернул краник и пламя стало больше.
Фон Краузе проорал:
- Довольно! Если спалить ей ноги полностью, она перестанет их чувствовать! А мы с ней так скоро не расстанемся!
Палач повернул краник обратно уменьшив пламя. Другой истязатель взял в руки резиновый стек, и снова стал наносить несильные, но болезненные удары, по исполосованной спине Лары.
Гитлеровский палач сделал плаксивое лицо и прорычал:
- Ох, как больно!
Действительно боль страшная. Лара застонала, но потом снова сжала челюсти. Ее покрытые алым налетом зубы заскрежетали. Зеленые глаза девочки-партизанки мучительно блестели.
Фон Краузе чтобы лучше было видно, достал из кармана линзу и посмотрел на Лару через увеличительное стекло. Красивая девочка с искаженным от боли личиком. Ей постепенно поджаривают уже и так подпаленные ранее огоньком пяточки.