Тем не менее, “чужие” руки редко наносят какой-либо серьезный вред, и в мировой практике судопроизводства пока еще не случалось, чтобы обвиняемый в убийстве говорил в свое оправдание, что преступление совершил не он, а его рука. Однако некоторых людей, страдающих синдромом “чужой” руки, бросало в дрожь при мысли, что они могут сделать что-нибудь ужасное. Например, один бедолага боялся спать, опасаясь, что собственная рука задушит его23.
Противоречивость “чужих” рук отражает двоякую природу нашего мозга, постоянно работающего с такими дилеммами, как “вперед или назад”, “брать или не брать”, “ударить или убежать”. Что выбрать, обычно решает наше господствующее полушарие, и движения “чужой” руки лишь показывают, что случилось бы, если бы наши внутренние противоречия иногда выходили из-под контроля. Это не означает, что мы вынашиваем тайные намерения: действия, которые мы обычно подавляем, просто-напросто рефлекторны. Тем не менее, мысль о том, что “чужая” рука действует как посланец глубинных пластов нашей психики, исключительно притягательна.
На самом деле в представлении о том, что здесь проявляется наше зловредное второе “я”, все же есть доля истины. “Чужая” рука почти всегда оказывается левой, так что ее действиями управляет правое полушарие, которое, как мы знаем, обычно представляет собой бессловесную часть мозга. Его неспособность к общению привела многих исследователей к заключению, что правое полушарие должно быть бессознательным слугой господствующей половины.
Но так бывает отнюдь не всегда. Среди пациентов с разделенным мозгом, с которыми в Калифорнийском университете работал Гаццанига, был один, известный под инициалами P.S. Правое полушарие его мозга обладало достаточными речевыми навыками, чтобы понимать короткие фразы и отдельные слова. Еще необычнее было то, что правое полушарие было способно само пользоваться словами для коммуникации.
Чтобы общаться с этим пациентом исключительно через правое полушарие, потребовались особые условия эксперимента. Устные вопросы, в отличие от изображений, нельзя адресовать одному из полушарий, даже если мозг пациента разделен. Если вопрос задают обычным способом, левое полушарие сразу перехватывает его и дает ответ, а донести слова только до правого полушария сложно, потому что связь ушей со слуховыми зонами мозга устроена не так удобно для раздельной подачи информации, как связь глаз со зрительными зонами.
Леду и Гаццанига обошли эти затруднения, устно адресуя P. S. фразы и вопросы, в которых были специально пропущены ключевые слова, позволяющие понять экспериментатора и правильно ему ответить. Эти ключевые слова сообщались исключительно правому полушарию в виде демонстрируемых надписей. Например, экспериментаторы говорили: “Назовите, пожалуйста, по порядку все буквы в слове...” — а затем на мгновение проецировали слово hobby (хобби) в левой половине поля зрения испытуемого. Благодаря этой хитрости правому полушарию доставалась вся информация, требуемая для ответа. Правое полушарие P. S. не могло генерировать устную речь, но умело писать. Поэтому оно выдавало ответы левой рукой, выкладывая их буквами из “Скрэббла”. Разговор с испытуемым получился, мягко говоря, затрудненным. Но он позволил экспериментаторам во многом разобраться.
Различия между полушариями головного мозга находят отражение в лице. Если разделить автопортрет Дюрера (в центре) на две половины и дополнить каждую из них ее зеркальным отображением, мы получим два новых портрета, на которых изображены явственно отличающиеся друг от друга люди.
Большинство ответов правого полушария P. S. мало чем отличалось от ответов левого. Но правое отчетливее проявляло симпатии и антипатии. Когда оба полушария по отдельности просили оценить ряд слов (названия пищи либо оттенки цвета какая-либо личная информация, например, собственные имя и фамилия пациента, имена его девушек), правое полушарие закономерно ставило этим словам оценки ниже, чем левое. Еще более впечатляющие различия проявились, когда исследователи стали задавать полушариям вопросы о планах. “Чем вы хотите заниматься, когда окончите колледж?” — спросили они однажды, вначале задав этот вопрос левому (господствующему) полушарию мозга молодого человека. “Я хочу стать чертежником, — ответил тот. — Я учусь на чертежника”.