Учитывая, насколько сложной системой выражения эмоций мы обладаем, может показаться странным, что мы плохо в ней разбираемся. Одно из возможных объяснений таково: наша способность не замечать или неправильно трактовать эмоции других — это как раз самая совершенная часть этой системы, позволяющая нам ладить друг с другом, смеяться над анекдотами, которые мы уже слышали, делать вид, что верим невинной лжи, и видеть в “мыльных операх” правдоподобие.
Другое возможное объяснение — мы используем внешние проявления эмоций не только для демонстрации своих чувств, но и для манипуляции ими, что требует некоторого самообмана14. Например, если вы нахмурите лоб, то по нервам, связанным с соответствующими мышцами, в мозг отправится примерно такое сообщение: “Что-то тут не так; мы обеспокоены”.
Это заронит искру настоящего беспокойства — чувства, которое, в свою очередь, может передаться обратно мышцам, и вы нахмуритесь еще сильнее. Тогда система обратной связи пошлет в мозг сигнал еще серьезнее: “Стало хуже!” В итоге из искры может разгореться пламя серьезной тревоги. Стоит чувству возникнуть, как мозг начинает активно подыскивать для него основания. Если поискать, повод для беспокойства всегда найдется и может вызвать у нас еще большую озабоченность. Поведенческая терапия (одна из довольно эффективных форм психотерапии) основана на обучении пациентов умению использовать эту систему обратной связи, заменяя негативные чувства (например, беспокойство) позитивными, просто меняя свое поведение (например, перестав хмуриться и начав улыбаться).
В наши дни подобных результатов можно добиваться с помощью инъекций. Препараты ботулотоксина (вещества, парализующего мышцы) чаще всего используются в косметических целях — для разглаживания морщин на лбу. Если ввести немного ботокса в соответствующие мышцы, на какое-то время человек может полностью потерять способность хмуриться. Этот опыт проводили на группе добровольцев, и когда через несколько недель их попросили описать свои ощущения, они говорили, что после введения препарата они меньше тревожились, меньше огорчались и в целом больше радовались жизни. Судя по всему, эффект был связан вовсе не с тем, что у испытуемых становилось меньше морщин, а с тем, что неспособность хмуриться сбивала их мозг с толку, и они смотрели на жизнь как бы через розовые очки.
Кроме того, проявления эмоций позволяют передавать свои эмоции другим: вспомним, как вид человека, лицо которого выражает отвращение, вызывает в мозге испытуемого возбуждение областей, связанных с этим чувством. Когда мы делимся улыбкой, она к нам возвращается (в определенной степени). Эксперименты с использованием датчиков, присоединенных к “мышцам улыбки” испытуемых, которым демонстрировали лица других людей, показывают, что вид улыбающегося лица вызывает машинальную реакцию подражания, хотя и не всегда заметную. Этого подергивания мышц может быть достаточно, чтобы запустить механизм обратной связи, благодаря которому мозг заключает, что происходит что-то хорошее, и создает у испытуемого приятное ощущение.
По-видимому, поэтому работникам ресторанов быстрого питания велят улыбаться. Впрочем, еще предстоит выяснить, помогает ли им постоянное сокращение больших скуловых мышц оставаться целый день жизнерадостными, как можно было бы ожидать, исходя из результатов описанных экспериментов.
Гнев
Внешние проявления эмоций не всегда так невинны, как дежурная улыбка работника ресторана быстрого питания. Ярость и страх вызывают широкий круг реакций (таких как нервные срывы водителей, драки или фобии), обычно не нужных для выживания в современном мире и делающих его только хуже.
Как и улыбки, эти реакции могут быть либо связаны с каким-то сознательно воспринимаемым внешним стимулом, либо вызваны вспышками активности в бессознательных отделах мозга, трудноуправляемых или неуправляемых для сознания. По-видимому, подобные реакции могут приводить даже к убийствам.
Каждый третий убийца утверждает, что не помнит момента преступления. Типичный случай, описанный американским неврологом Ричардом Рестаком, произошел с 42-летним человеком по имени Патрик, застрелившим жену после шестнадцати лет сравнительно счастливой совместной жизни — всем казалось, что в приступе ревности. Однако Патрик утверждал, что помнит только, как вышел из себя, а дальше не помнит ничего до момента, когда он стоял над трупом жены.