- Ах вот как? - Папа резко остановился посреди тротуара. Человек, которого он испугал минуту назад, теперь чуть отставший, налетел на папу сзади, увидал папин оскал и рванулся прочь, точно жизнь его была в смертельной опасности. - Так вот почему ты вечно цепляешься к Флоренс! Папа ощерился на меня. - Она недостаточно подлизывается и пресмыкается! Вот что я скажу вам, молодой человек: в тот день, когда она попытается подмазаться ко мне, как эта Бренэм - к Кэйтереру, она будет читать в газетах колонку "Женщины приглашаются на работу"!
Не нравится мне эта Бренэм, - продолжил он, прекратив препятствовать движению и направив свои стопы к нашей конторе. - Она с этого Кэйтерера в один прекрасный день скальп снимет. Скользкая особа!
Я промолчал. Пытаться защищать мисс Бренэм от столь необоснованного нападения значило бы лишь увеличивать папину неприязнь к ней.
- Дозволь мне кое-что сообщить тебе о Кэйтерере и его секретаршах. Он сказал, что она служит у него два года. Для него это просто рекорд. Он и его секретарши - это притча во языцех. У него ни одна дольше трех-четырех месяцев не задерживалась, а все они были красотки на загляденье. Вот и думай! И приглядывай за ней: скользкая особа!
Противоречить ему я не стал, хотя всем своим видом подчеркивал, что ни в коей мере не согласен с тем, что считал беспочвенным отвращением к молодой женщине, чьи манеры произвели на меня благоприятнейшее впечатление.
- Сходи лучше после обеда посмотри, на что похож этот Форд Наджент, проворчал папа, когда мы входили в наш офис. - А наткнешься на эту девицу не позволяй ей себе мозги запудрить. - И добавил выразительно: - Скользкая она!
- Да, сэр, - тихо ответил я.
Когда я вернулся в контору мистера Кэйтерера, часы показывали пятнадцать минут четвертого.
- Мистер Наджент на месте? - спросил я рассыльного, который впустил нас утром.
- Да, сэр. Вы мистер Тин, да? Ну так он в кабинете мистера Кэйтерера. Можете идти прямо туда.
Так я и поступил и, полностью следуя полученным указаниям, распахнул дверь в кабинет без стука - вольность, которой я при иных обстоятельствах определенно себе не позволил бы и о которой незамедлительно пожалел, хотя позже мое сожаление несколько поубавилось. Открыв дверь, я застал мисс Бренэм в момент поцелуя с высоким молодым человеком с шапкой взъерошенных каштановых волос над загорелым худым лицом.
Участники этой решительно неделовой встречи стояли возле стола мистера Кэйтерера, привычно обнявшись, и после некоторой паузы, потребной их мускулам, чтобы отреагировать на щелчок открывающейся двери, обернулись ко мне. Затем девушка отскочила от своего... следует ли мне сказать "сообщника"? - а тот посмотрел на меня так, словно я ему не понравился с первого взгляда.
- Прошу прощения! - воскликнул я.
- И правильно делаете.
Белый шрам, наискось перечеркивавший смуглый лоб молодого человека, придавал его лицу, омраченному негодованием, странно зловещий вид, несколько смягченный, однако, полным отсутствием признаков жестокости.
- Я пришел сюда по договоренности с мистером Кэйтерером. - Я вовсе не хотел, чтобы меня заподозрили в том, что я за ними шпионю. - Посыльный сказал, что я могу заходить смело. Заверяю вас, что при других обстоятельствах я не посмел бы войти без стука и никоим образом не имел намерения и даже мысли врываться в... э-э... в такой момент.
Молодой человек замигал и обратил взгляд своих серых глаз в сторону мисс Бренэм, которая, мило порозовев, собирала бумаги со стола своего шефа. Когда он вновь посмотрел на меня, то перестал мигать, а лицо его несколько повеселело.
- Так вы и есть та ищейка на побегушках?
Я кивнул, хотя выбор его слов меня несколько покоробил.
- Превосходно! - Он осмотрел меня медленно и внимательно с макушки до пят. - Должно быть, вы по своей части дока! Первый раз вижу, чтобы сыщик выглядел, говорил и вел себя так непохоже на сыщика, а я уж их навидался кое-кто из них меня даже за решетку сажал.
- Вы мистер Наджент? - спросил я, пренебрегая покамест его определенно не делающим чести признанием.
- Да, а вы мистер Тин. Садитесь, разберемся.
Он устроился в кресле мистера Кэйтерера, я тем временем сел на стул, который утром занимал папа, а мисс Бренэм собрала бумаги и вышла, тихо притворив за собой дверь.
Последовавшие затем расспросы оказались совершенно бесплодными, поскольку молодой человек решительно отказывался сообщить о себе что-либо стоящее.
- Дядя Хоп сам может вам все рассказать, - упрямился он. - Вам я не скажу ничего, что не рассказывал ему, а ему я говорю все, что могу разгласить.
- Но это серьезное дело, мистер Наджент, и сдержанность, весьма похвальная и необходимая при других обстоятельствах, по моему мнению, как вы могли бы уяснить, здесь неуместна.
Он закончил набивать сигарету, зажег ее и выдвинул ящик стола, дабы тот послужил ему подставкой для ног.
- Это для дядюшки Хопа серьезно, для вас, может, - но не для меня. Я просто наемный служащий. Мое дело - поездка, веселье и зарплата, а всякие неполадки мне только на руку, потому что от них веселья больше, да и денег перепадает. - Безответственное отсутствие лояльности он подчеркнул широкой беспечной улыбкой, полускрытой облаком сигаретного дыма. - Так что не надейтесь, что у меня голова будет болеть от ваших проблем.
- Минуту назад, мистер Наджент, вы сказали, что подвергались аресту; насколько я помню, ваши слова звучали как "сыщики засадили меня за решетку". Вы не соизволите уточнить обстоятельства?
- Дохлый номер, парень! - Было ему, сколько я мог судить, лет двадцать шесть - двадцать семь, так что слово "парень" в его устах звучало нелепо. Мы, уголовники, не больно-то афишируем свое прошлое.
Допрос прошел совершенно безрезультатно; перед лицом самых убедительных доводов, какие я только мог измыслить, Наджент отказывался хоть в малейшей степени помочь мне, выразив полное безразличие к делам собственного дяди и напирая на то, что его интерес к этому делу чисто финансовый, если не считать, как он выразился, "шанса кого-нибудь подстрелить". Спустя три четверти часа я решил, что с меня этой белиберды более чем достаточно, и, завершив разговор, распрощался, даже не дав себе труда в соответствии с правилами вежливости скрыть свое разочарование.
Когда я вернулся в папин кабинет, он и мисс Кинан сидели за столом, а между ними распростерлась послеобеденная газета. В обязанности нашей стенографистки входило и внимательное прочтение газет, с тем чтобы вырезать и подклеивать статьи на интересующие нас темы, то есть о преступлениях, преступниках, подозреваемых, а равно и жертвах. За несколько лет мы собрали таким образом целую библиотеку подобного рода. Но сейчас, приблизившись к письменному столу, я обнаружил, что внимание папы и мисс Кинан приковывала, как это случалось нередко, страничка комиксов.
- Если ты не прекратишь вынюхивать, чем я занимаюсь, я тебя стукну чем-нибудь! - Ради угрозы папа оторвался от своего - следует ли мне добавить "пустого"? - развлечения. - С Наджентом виделся?
- Да, сэр, хотя и без особого успеха. Я нахожу его совершенно безответственным, чтобы не сказать глупым, молодым человеком, и все его речи - пускание пыли в глаза.