— Это мое личное дело, чем я обхожусь, а чем не обхожусь, — раздельно сказала я. — За все, в чем я грешна — я перед Богом отвечу. Кто ты такая, Лора, чтобы я перед тобой отчет держала? Кто? Не кажется ль тебе, что ты взяла на себя роль Бога, роль Судии?
— Грешников надо обличать! — упрямо сказала Лора.
— Лора, а ты слышала, что Господь сказал: «Не судите, и не судимы будете»? — осведомилась Галина, глядя на Лору с непонятной жалостью.
— Достала ты меня, — устало сказала я. — Достала. Сестры, так как насчет отлучения?
— Я за, — твердо сказала Ольга. — Надо ж додуматься — батюшку с инспекцией привести.
— А что, бесовка, святой воды да креста напугалась? — удовлетворенно спросила Святоша.
— Ну коль мы тут все бесовки, так и правда тебе тут делать нечего, — рассудительно заметила Прасковья.
— Дело глаголешь, — прошамкала Пелагеюшка. — Отлучить конечно не отлучим, но ты, Лорка, нам на глаза теперича не показывайся.
— Да ну вас всех! — в сердцах крикнула Лора, схватила сумку и пошла вон.
— А дружка тут оставляешь? Нам на растерзание? — удивилась я. — Нехорошо, не по — христиански.
Лора замерла, развернулась и посмотрела на замершего в неудобной позе Филарета. Тот умоляюще поглядел на нее.
— Ну так вы его… разморозьте, — неуверенно попросила она.
Прасковья хмыкнула, принесла их кухни початую бутылку «Столичной» водки, чайную ложечку и поставила перед Лорой.
— Размораживай, — милостиво кивнула она.
— Но батюшка не пьет! — изумленно вскричала Святоша. — Его водкой отпаивать нельзя!
— Если знаешь другой способ — вперед, — меланхолично отозвалась Ольга. — А мы тебе не помощники. Ты его привела — ты и уводи.
— Я на вас жаловаться буду! — злобно закричала она. — Митрополиту напишу!!!
— И что? — дружно пожали мы плечами. — И что он нам сделает?
— В милицию заявлю! — затопала она ногами.
— А нет такой статьи, за применение магии против человека, — сердечно поведала ей Ирина.
— А будешь ругаться — так сейчас сына вызвоню, заберет он твоего замороженного Филарета да на машине вывезет к церкви, там и сгрузит. Как думаешь — помогут ему сильно родные стены? — сурово сказала хозяйка дома.
— Отмолят его православные от бесовских чар! — жарко возразила Лора.
— Сама-то в это веришь? — иронично хмыкнула Ольга.
— И то, не выделывайся, девонька, хватай ложку, да за дело, — прошамкала Пелагея.
И пришлось Лоре, скрипя зубами, отпаивать батюшку водкой. Ибо фриз можно снять лишь алкоголем, и на проблемы вероисповедания он внимания не обращает.
— Ладно, девоньки, пойду я, пожалуй, — поднялась Вера. — Все равно теперь уж — какой семинар.
— Точно, — кивнула я. — Испаскудила все нам эта парочка.
— А я б осталась и еще послушала, — с жаром заявила Ольга. — Тема очень интересная!
— И я! — поддержала ее Ирина.
— И я! — дружно сказали Вера с Галиной.
— Ну и насчет кульбитов мы не все выяснили, — добавила Пелагея.
— Девушки, правда настроя нет, — развела я руками. — Но в листах, что я вам выдала, все — все подробно рассказано, сверх этого я ничего не скажу. Прочитайте, а потом меж собой обсудим.
Филарет тем временем немного ожил и заплетающимся языком проговорил:
— Да падет на вас кара Божия, нечестивицы!
— А ты не шляйся по местам, где нечестивицы собираются, — пожала я плечами. — И подружке своей посоветуй.
Лора лишь злобно на меня зыркнула и влила в рот батюшки новую ложку водки.
— Пойду я, — вздохнула я.
— Ты меня не довезешь? — деловито спросила Ольга.
— Да не, я не на машине, — покачала я головой и пошла прочь в полном расстройстве. Хорошо прошел семинар, ничего не скажешь!
Где Лора — там всегда скандал. Ведь полно на свете нормальных и мудрых священников, нет, Лора отобрала специально недалекого фанатика для того, чтобы натравить его на своих же.
И что, скажите, с такой неадекватной дамочкой делать?
И вот кто бы знал, что спустя несколько дней Лора станет жить в моем доме и спасать меня от смерти…
Вернее — уже не совсем Лора…
Когда я вышла — на улице накрапывал дождик. Я еще успела позвонить Дэну, чтобы он меня забрал на той же остановке, где и высадил… А потом на небе кто-то повернул краник и хлынул ливень, словно из ведра.
Я мгновенно промокла до нитки и побежала бегом к месту встречи. Домой, скорее домой, стащить с себя мокрую и холодную одежду, что так противно липнет к телу. Домой, где не льется за шиворот холодный душ, где не вскипают пузырями лужи…
На глаза попалась бабушка, что сгорбившись сидела на коробке у ворот рынка. Вода ручьями текла с ее ветхой одежонки, а она лишь сжалась, пережидая природный катаклизм.
Я нахмурилась, подбежала к ней — и тут я увидела причину ее поведения. На коленях стояла пластмассовая мисочка, в которой лежало несколько монет.
Простите меня за черствость, но я никогда не подаю здоровым мужикам, что бренчат на гитаре на улицах. Да и за версту отдающий перегаром мужичонка у меня не вызовет сочувствия. А вот бабульки — это мое слабое место. Заработать себе на жизнь трудом многие уже не могут, здоровье не то, а пенсии государство им дает такое, что не выжить даже при строгой экономии. Одна надежда на взрослых детей, да только кто-то помогает, а кто-то и считает что у него своих проблем полно…
Эта бабулька была как минимум ровесницей Октябрьской революции. Годы смяли ее лицо, выбелили волосы.
— Бабуля, ты чего сидишь, беги домой? — закричала я ей, стараясь перекрыть свист ветра. — Заболеешь ведь!
Она молча смотрела на меня выцветшими, ничего не выражающими глазами.
— Бабушка, мы тебя сейчас отвезем домой, если сама не можешь!
— Не надо, — прошелестела она.
— Надо — надо, — отрезала я. — Конец смены!
Покопавшись в кошельке, я вынула три тысячных бумажки и сунула ей.
— Много, — с сомнением сказала бабуля. — Не возьму!
— Ну, выручите! — кричала я ей, — мне добрые дела надо делать, понимаете? Ведьма я!
Бабуля пытливо посмотрела на меня, а потом ее рука все же сжалась вокруг купюр.
— Я сейчас убегу, а потом на машине подъеду! — обрадовано сказала я. — И увезем вас домой, ладно?
Бабуля непроницаемо глядела на меня. Я приняла молчание за согласие, развернулась и побежала к остановке.
— Умрешь ты скоро, доченька.
Я развернулась — бабуля так и сидела на своей коробке.
— Что-то сказали? — переспросила я.
Она молчала.
Я снова побежала к Дэну, но через несколько шагов все же обернулась.
Бабуля еле виднелась за пеленой дождя, медленно, но верно она уходила куда-то одной известной ей дорогой.
«Умрешь…», — послышалось мне в шуме дождя.
Я потрясла головой. Что за глюки???
«Умрешь», — молния ветвистой трещиной расколола небо.
— Умерла ты там, что ли??? — Я вздрогнула, подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Около тротуара остановился раздолбанный жигуль, и пожилой мужчина сердито на меня смотрел.
— Кричу, кричу ей — словно и не слышит, — ворчал он, — ехать, что ль куда? Вроде руками махала ж, что б остановился.
— Да! — я не колеблясь уселась в машину, отжала волосы и поехала в офис к своему адвокату, Алексу Швареву.
Через пятнадцать минут я уже была у него в кабинете.
— Мне надо написать завещание! — лихорадочно сказала я, схватила ручку и посмотрела на него. — Давай бланк или что там у тебя?
— Послушай, — терпеливо сказал Алекс. — Я адвокат. А завещания — это к нотариусу.
— Мне срочно надо, некогда мне нотариуса искать! — упрямилась я. — Прими, а там уж оформишь как надо.
Шварев вздохнул, встал и сказал:
— Пошли, горе…
Мы вышли из его кабинета, прошли два шага по кабинету и зашли в соседнюю дверь.
— Клиентку вам привел, Светлана Алексеевна! — сказал он пожилой строгой женщине.