Мерзавцы почувствовали присутствие Ланса. Обернулись и, увидев рослого, плечистого чужака с оскалом хищника, высившегося над ними скалой, трусливо попятились.
Ланс схватил одного за грудки, другого за шею и с силой швырнул их в стену. На шум прибежала Дейна. Увидев чужака, проблеяла:
— Я тут… случайно, господин дра…– и бросилась бежать. Но запнувшись обо что-то в коридоре, с грохотом упала.
— Надо бежать, — прошептала я не своим сиплым голосом, когда воцарилась тишина.
— А как же выбор нарядов? — обманчиво ласково поинтересовался Ланс, убирая с лица смоляные, волнистые пряди, разметавшиеся по плечам чёрным водопадом. — Вы же, Элеонора, так жаждали деревенских обнов. Тем более что плата за них и вашу глупость столь дорога… — Недобро усмехнулся, и от злости, клокотавшей в нём, его голос перешёл в вибрирующее рычание. В доме даже стены задрожали.
Я и так пребывала в шоке, а когда зрачки Ланса вытянулись, радужка засияла расплавленным золотом, пугая испепеляющим взглядом нечеловеческих глаз, закричала и попятилась вдоль стены.
— Чтобы спасти вас, я воплотился — и время испытания сократилось!
Ланс ничего не делал, даже пальцем не пошевелил, но перед моим носом появилось мерцающее марево с теми самыми часами.
— Осталось три дня, — прорычал он. — А была дана неделя!
Он сомкнул зубы, закрыл глаза, пытаясь побороть сжигающую его ярость.
Я думала, будет бушевать, крушить мебель, обвинять меня в глупости, а он…
— Одевайтесь, — бросил, уходя из комнаты и вытаскивая бесчувственных негодяев.
Тело из-за адреналина не слушалось. Кое-как натянула платье, принялась непослушными пальцами застёгивать мелкие пуговицы.
Почти закончила, немного пришла в себя, когда в углу услышала подозрительную возню…
Вздрогнув, развернулась на пятках. И едва не поседела, увидев круглые глаза, яркими пятнами выделяющиеся в тёмном углу комнаты.
Лишь спустя несколько пропущенных ударов сердца, сообразила — это кошка. Знакомое плешивое недоразумение, запрыгнув на стул, вальяжно уселось, обернуло лапы хвостом с колтунами и теперь пронизывало меня внимательным взглядом.
— Ты зачем, глупая, пугаешь?
Вот-вот сердце выскочит из груди. Чтобы успокоиться, я зажмурилась, помахала на лицо ладонями. Но новый сюрприз не заставил себя долго ждать.
— Кто это из нас глупая-у? — донёсся до меня вкрадчивый, мягкий голосок.
Так… На сегодня с меня чудес и открытий хватит! Я схватилась за голову, зажмурилась и отчаянно прошептала:
— Всё! Схожу с ума!
— Глупые не сходят с ума-у, они уже обделённые умо-ум. — Кошка смотрела в глаза и говорила человеческим голосом, открывая маленький рот с белыми, остренькими зубками.
Чтобы убедиться, что это так и есть, мне пришлось подойти ближе, наклониться.
— Уйди! Дыша-уть мешаешь! — недовольно заявила, да-да, именно кошка, щурясь и морща чёрный, блестящий носик.
— Я не глупая. Просто не знаю этот мир, — с перепуга я не придумала ничего лучше, как начать с ней спорить.
— М-да-у? — скептично фыркнула она. — Показа-ув оборва-унке золотой, чего ты ожидала-у?
Кошка состроила хитрую мордочку, хотела ещё-что-то сказать, но задрала лапку и остервенело зачесалась, сдирая с бочины клочья шерсти.
— Если ты такая умная, почему бездомная и блохастая? — поддела я нахалку. Ладно Ланс, так ещё эта мелочь наглеет. Не многовато ли хамства на сегодня?
— Это аллергия-у, — огрызнулась кошка, подёргивая лапкой и с трудом сдерживая желание продолжить почесушки. — И не бездомная-у, а вольная-у! — Однако по зло сверкнувшим глазёнкам, по взгляду исподлобья, я убедилась, что именно бездомная.
— Ну-ну.
— Мне хотя-у бы не грозит стать призрако-ум, — похихикала она ехидненько и снова зачесалась, порыкивая от раздражения. После состроила невозмутимую, гордую моську и, выставив кошачий пальчик с тёмным коготком, промурчала: — Но… Если будешь умни-уцей, останешься живо-уй.
— Почему я должна тебе верить?
— Ты спасла меня-у. Поэтому. Да-у.
— С ветки спасла? — скептично уточнила я.
— Для кого ветка-у, а для кого высота-у с огромный до-ум. Высоты я-у боюсь. И вообще-у, о себе подумай.
— Элеонора, вы скоро? — постучался Ланс.
— Да-да! Почти!
Едва он отошёл, кошка зашипела:
— Не до-уверяй ему. Он тебя-у погубит!
— Он меня только что спас.
— Это-у чтобы погубить! — Она бы ещё многое сказала, если бы не мой нетерпеливый спутник. Пришлось выйти.
Четырехлапая болтунья как сквозь землю провалилась. Зато хмурый Ланс был тут как тут.
Глава 4
Обходя открытый подпол, в который меня собирались бросить злодеи, я заглянула в бездонное нутро и поёжилась.
— Спасибо, Ланс.
Всё ещё сердясь, он не ответил. Но с грохотом захлопнув крышку, стряхнул ладони от пыли и протянул мне руку.
— Держитесь.
Его твердая, широкая ладонь оказалась на удивление горячей, и я поймала себя на странных чувствах. За мужскую руку держусь не в первый раз, но столь острые ощущения никогда не испытывала. Возможно, потому что Ланс ещё недавно был призраком, а теперь живой, очень привлекательный мужчина, который храбро спас меня от беды. Вот только от его мрачного взгляда охватывает дрожь, и подкашиваются ноги…
Миновав яму, я подошла к двери и услышала ворчливое брюзжание:
— Артефакт неприятностей в юбке.
— Вообще-то до встречи с вами моя жизнь была благополучной, размеренной, — попеняла ему тоже.
— И моя. До проклятья, — уточнил он, хмурясь.
— Может, это и есть ваше испытание: человечностью, добротой, щедростью?
Наблюдать, как от негодования сжимаются в упрямую полосу красивые губы Ланса, как вскидывается его волевой подбородок, с легкой щетиной на щеках, — ужасно интересно. Да, я играю с огнём, но отказать себе в этом не могу. Доводить несносного красавчика — сродни допингу, в предвкушении которого заходится сердце. В итоге получается странный микс эмоций: я злюсь на него, за то, что он втянул меня в меж мировые неприятности; восторгаюсь его силой, смелостью; и любуюсь им, как загипнотизированный удавом кролик. Причем иногда я, совершенно спокойный кролик, то есть человек, со стойким нордическим характером, с преогромным удовольствием «покусываю» его за «хвост» и радуюсь, что он агрится. Ну, чисто детский сад и штаны на лямках.
— Сударыня, мой род издревле славится щедростью, — горделиво отозвался Ланс, поглядывая свысока. На свету его тёмные, разметавшиеся по плечам, волосы сияют, оттеняя синь глаз, и он ещё более обаятельный, чем в призрачном состоянии. Но характерец такой же несносный. Однако, в этот раз не имея ни сил, ни желания спорить, я предложила примирительно:
— Увы, я не слышала о вашем роде. Расскажете?
— Позже обязательно.
Платье, доставшееся от Дейны, скромное, зато прикрывает нужные части тела. Мы вышли на улочку, дошли до оживлённого пяточка. Там Ланс нанял извозчика.
— На набережную, — бросил он властно, когда мы сели в пыльную двуколку с откидным верхом.
— Хоть на край света, Сиятельный господин, — улыбнулся вёрткий мужичок с медной бляхой на груди.
Ехать на двуколке по прибрежному городу летним вечером — настоящее удовольствие. К тому же так удобнее любоваться красивыми домами с колоннами и портиками, изумрудной южной зеленью с чудесными цветами. Только и успеваешь головой вертеть.
И всё же, пока ехали, я украдкой разглядывала Ланса. Интересно, кто он такой? Из какого такого рода? Стоило вспомнить его глаза, иногда обретающие цвет расплавленного золота, мурашки пробежали по спине, и я засомневалась, что он вообще человек.
На проспекте дома ещё великолепнее. С эркерами, витражами, изящными коваными балкончиками… Невозможно не влюбиться в Аурм. Я даже забыла об обрушившихся на меня бедах. Зато Ланс ехал хмурым, молчаливым, однако, увидев вывеску с туфелькой, потребовал:
— Остановись.
В магазин, щедро украшенным хрусталем и зеркалами, залитым светом, я входила с замиранием сердца. Но восторг испортил продавец, который, увидев меня, брезгливо скривился.