Современная наука — система, предполагающая поиск объективной истины, ее применение в экономике и постоянные социальные перемены, обусловленные использованием ее результатов. Проблема российской науки не в том, что страна не может себе ее позволить; она в том, что общество в ней не нуждается, как не нуждается оно в квалифицированных специалистах и рабочих, в независимых политиках и в критически мыслящих депутатах. Уходя от индустриальной модели к сырьевой, от конкурентной политики к «суверенной демократии», Россия делает отечественную науку ненужной. B обществе, открыто провозглашающем курс на консерватизм, задача увеличения числа считающихся опытными профессоров и кажущихся значимыми журнальных статей, если ее ставит президент, будет решена — но самому обществу это ничего не даст.
Я убежден: Россия как научная держава возродится только тогда, когда она вернется на путь естественного экономического развития и откажется от ее «консервативных» идеалов. Только в этом случае наука сможет стать независимой от государства и навязанной им идеологии, только в таких условиях ученые смогут служить истине, а не определенным бюрократией показателям. A пока этого не произошло, российская наука будет развиваться в той логике — и в том пространстве, — в которой развивается современная мировая наука.
Русские ученые будут делать научные открытия, печататься в ведущих журналах, получать Нобелевские премии, становиться руководителями крупнейших технологических корпораций — но делать это вне России, отгораживающей себя от глобальных тенденций. Думаю, было бы очень интересно увидеть, насколько большим является процент публикаций, выходящих за подписью русскоязычных, а не российских ученых, — я уверен, что разница составит не менее 2–3 раз.
Однако русскоязычные ученые, рассеивающиеся по миру, интересуют нашу власть намного меньше русскоязычных чернорабочих, сконцентрировавшихся в Донбассе или Караганде, — они ведь заняты делом и не пойдут за несколько сот долларов бить окна в административных зданиях. Просто потому, что даже если власти этих государств и не признают русский язык государственным, для ученых это ничего не значит — ведь языком науки «великий и могучий» быть давно уже перестал.
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Имитация российской науки» // Московский комсомолец, 13 мая 2014 г., с. 3.
Россия теряет лидерство в космосе
Снова упала российская ракета «Протон» — это уже третий случай за год с этим видом носителя. Череда неудач с ракетами вызывает много вопросов о состоянии российского космоса. Что сегодня представляет собой космическая отрасль и в какой ее части сосредоточены основные проблемы?
Постсоветские фантазеры
Первый «лик» отечественной космонавтики — это наш «главный космонавт» Дмитрий Рогозин (как зампред правительства он курирует космическую отрасль). Возводя истоки российской космической отрасли к временам киевских и новгородских князей («Россия была обречена стать великой космической державой с самого рождения нашей государственности»), Рогозин считает ближайшими задачами отечественной космонавтики колонизацию Луны (с 2030 года), начало освоения Марса и других объектов Солнечной системы. Пока же до этого далеко, нужно «добиться превосходства в космосе, создавать точки роста и точки зависти для наших влиятельных партнеров».
Но пока российские космические программы не блещут результативностью. Основная ракета, «Протон», разработана в 1960-х годах, а два новых проекта, «Русь-М» и «Ангара», так и не взлетели (программа по «Руси» свернута, а первый пуск «Ангары», на которую потрачено уже около 100 млрд руб., с 2005 года переносится в девятый раз).
Система ГЛОНАСС, создававшаяся с 1976 года, введена в строй в 2011-м с 24 спутниками против 32 у американской GPS. При этом надо иметь в виду, что старейший из действующих американских аппаратов в их системе функционирует с 1993 года, а старейший российский — с 2006-го. B 2015 году в США и Китае будут запущены новые ракеты, по всем параметрам превосходящие проектируемую «Ангару».
Но самое неприятное, что аварийность российских запусков и отказы на орбите становятся массовым явлением — по «Рокоту» и «Протону» доля неудачных запусков составляет 13,3 и 7,95 % против 1,7 % у американской Delta и полного отсутствия катастроф у Ariane и Atlas-5.