Этой женщине нравится раздавать приказы.
— Как скажешь, мама. — Посмотрев на меня, он качает головой и мне приходится прикусить губу, чтобы не рассмеяться.
Джоан выдыхает.
— Я не так много от тебя прошу…
— Ребенок просыпается… — перебивает он. — Скоро увидимся.
И вот так просто он прекращает разговор. Не знаю, должна ли я быть впечатлена или напугана тем, как он с ней обращается.
— Твоя мать — просто прелесть.
— Она занимается политикой два десятилетия. Ее и похуже называли.
— Тебя это совсем не беспокоит? Что она пытается тобой руководить?
— Нет, потому что я не позволяю ей этого. Только делаю вид.
— Звучит как манипуляция. — У меня плохое предчувствие. Я всегда была прямолинейной. Остальное попахивает наигранностью и бесчестностью.
— Самый быстрый способ достичь желаемого результата — пойти по прямой, — говорит он, поворачиваясь, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Люблю прямые линии, — бормочу в ответ.
— Почему?
Он выглядит искренне заинтересованным. Будто ответ имеет для него значение. Снова возникает то чувство в самом сердце. «Это все из-за места», — говорю я себе. «Если бы это ощущение появилось в руке, ты бы не обратила внимания». Надеюсь, мое сердце прислушается.
— Я могу ясно видеть, куда направляюсь.
Когда кто-то говорит оденьтесь повседневно, я полагаю… что это означает повседневно, черт возьми. Ну знаете, джинсы, может, милая рубашка или блузка. Я не думаю о платьях и помпезных шляпках, как на скачках в Аскот. Это место как декорации к фильму.
Серьезная проблема: я неподобающе одета. Но мое спасение заключается в том, что и Джордан тоже. Но, с другой стороны, богачам и убийство может сойти с рук, тогда как остальным такого ждать не приходится.
Мы прибыли как раз к началу матча по поло. У Мэйси теперь сна ни в одном глазу, она готова беситься и болтать без остановки, полная энергии, которую нужно сдерживать.
— Лошадка! Лошадка!
Что по-прежнему звучит как «Лофадка! Лофадка!» Они здесь повсюду, как и запах лошадиного дерьма.
После того как Джордан помог пристигнуть Мэйси в коляске, я как могу пытаюсь расправить складки на подходящем к мои зауженным джинсам топе, который одолжила у Вероники, но безрезультатно. Я выгляжу так, словно подралась с медведем и проиграла.
— Дорогой! — кричит Джоан в нескольких метрах от нас, бокал белого вина поднят в воздух, на губах улыбка, как и положено политику. Она окружена толпой хорошо одетых людей, в основном мужчин определенного возраста. — Посмотри, кого я нашла. — Она показывает на старика с копной седых волос и кукольным лицом. Мужчина машет рукой.
Я оборачиваюсь, чтобы оценить выражение лица Джордана. Он выглядит мужественно, но смиренно. Я быстро учусь распознавать малейшие нюансы его микровыражений. Либо приспособься, либо умри, как любит говорить Дом. Выбора не было. Иначе я бы не знала, что творится в его голове и пребывала бы в постоянном замешательстве.
— Думаю, это она к тебе обращается, — говорю я ему.
— Нужно поздороваться, — отвечает он, скорчив гримасу.
На другой стороне поля для поло я приметила темно-синий шатер в белую полоску, со столами и стульями, под которым толпились люди.
— Иди. Когда закончишь, найдешь нас там. — Киваю головой в сторону шатра.
Под нависающим надо мной солнцем мы продвигались вперед. Я решила, что мы с Мэйси можем спрятаться, пока Джордан делает что от него требуется: жмет руки и расцеловывает младенцев. Как в «Крестном отце». Или в любой другой избранной политической семье.
Иногда я забываю, что он важная шишка. Здесь все так считают. Что одновременно странно и занимательно, потому что у него не так много друзей. По крайней мере, я таких не встречала. Никто не звонит ему на домашний телефон, никто не заезжает. Знаю, Джордан не тусовщик, но что бы никто?
Шагая по дорожке из гравия вдоль поля, я посылаю безмолвную благодарственную молитву, что эта коляска одна из тех экземпляров с большими колесами для повышенной проходимости. У меня уже жалкий вид, а продвижение с этой штукой по камням и выемкам в траве превращает эту и без того критическую ситуацию в смертельную. К тому времени как мы добираемся до сидячих мест, мой милый топ похож на использованный подгузник.
— Видела, кто здесь? — говорит привлекательная женщина лет тридцати пяти с идеальным макияжем, одетая так, словно только что сошла с подиума, своей не менее привлекательной подруге. Одна из женщин таращится, пока я прохожу мимо. Не сомневаюсь, это из-за того, что мне здесь не место. Веронике бы тут понравилось. Я же, напротив, видела достаточно, чтобы начать считать минуты до нашего отъезда.
— Приятно видеть его на публике, — говорит другая. — То, что произошло, так печально. Но я с радостью утешу его.
Странное чувство подсказывает, что они говорят о Джордане.
— Если только я не доберусь до него первой. Почему, как ты думаешь, я пожертвовала деньги на кампанию его матери?
Я попала в яблочко.
Нахожу небольшой столик с несколькими раскладными стульями и располагаюсь за ним, вытаскивая весь дневной рацион. Вода, сок, арбуз, порезанный на кубики лично мной, йогурт, банан и так далее. Мэйси привередлива в еде, поэтому я научилась быть готовой к любому развитию событий.
— Арбуз или банан?
— Буз, — следует ответ.
— Добро пожаловать на пятую ежегодную игру в поло, посвященную исследованию рака у детей, — говорит ведущий по громкоговорителю.
Обведя толпу у кромки поля взглядом, я вижу, как Джордан беседует с тем же мужчиной, что и раньше. Он, должно быть, почувствовал, что я смотрю на него, потому что начал оглядываться по сторонам. Он прищуривает темно-зеленые глаза, обрамленные густыми ресницами, и скользит взглядом туда-сюда, пока не находит меня. Это одно из этих странных многозначительных мгновений, которое по ощущению длится вечность… либо я придаю этому слишком большое значение. К нему подходит какая-то рыжеволосая с широкой улыбкой и отвлекает его внимание.
— Сегодня жарко, так что надеюсь, вы не забываете о воде. В скором времени мы начнем аукцион. В прошлом году мы собрали сколько планировали — семьдесят пять тысяч долларов. Давайте в этом году будет девяносто тысяч…
Толпа аплодирует и одобрительно восклицает.
— Но сначала выразим благодарность нашим спонсорам… — он перечисляет несколько крупных брендов, — и мистеру Джордану Уэсту.
Чего?
Пока я была погружена в себя, анализируя новую ошеломляющую информацию, к моему креслу подошел мужчина. Высокий и невероятно подтянутый, как те люди, что занимаются триатлоном. У него короткие темные волосы и аккуратная борода, кожа загорелая, можно предположить, что он много времени проводит на открытом воздухе. Также его выдают морщинки вокруг его карих, улыбающихся глаз. Он, наверное, единственный, кто одет хуже, чем я: на нем шорты-карго, выцветшее темно-синее поло «Лакост» и сандалии «Биркенштоки». Этот парень не приложил сегодня никаких усилий, и я уважаю это.
— Привет, я Бо, — говорит он так, словно я должна его знать.
Мой ответ:
— Ммм, привет?
Надеюсь, Бо знает, что я здесь не для того, чтобы заводить друзей.
— Привет! — вторит Мэйси.
Парень присаживается на корточки рядом с коляской и улыбается Мэйси, и все защитные инстинкты, а я и не подозревала, что они у меня есть, приходят в действие.
— Эм, сэр, пожалуйста, отойдите от ребенка, сэр… Бо, кем бы вы там не были.
— Отойдите! — повторяет Мэйси.
Здоровяк усмехается и встает.
— Привет. Я брат Джордана. Он сказал подойти и представиться.