— Они живы! Торос! Здесь Торос!
Из пещеры выпрыгнула Авия, Триментрий переложил на меня Альтера и выбежал. Я немного спустился, чтобы наблюдать за тем, как «Острая игла» будет противостоять «Инструментам увечья».
Торос пытался казаться неистовым, как и всегда, но по его лицу было видно, насколько болезненны резкие движения его спине. Травма постоянно напоминала о себе. Наш лидер продолжал своим оружием отбивать вражеские тела, направляясь к рыжеволосому Праеципио. Ножи, которыми тот был увешан, один за одним отстёгивались и устремлялись на Тороса. Некоторые отбивались ножнами, другие безрезультатно втыкались в тело. Даже режущие движения не могли добыть и капли крови нашего лидера, только изрезали одежду. Мне нравилось наблюдать, как все клинки отдалялись от цели, а потом вместе втыкались обратно.
Когда Торос приблизился к Праеципио, он растерялся, не ожидая такой равнодушной реакции на все его нападки. Короткие копья и топоры подключились к буйству колющих и режущих предметов. Первые выстроились за спиной и вонзались в тело, топоры вращались и рубили по конечностям. Многие из парящих орудий уже разрядились и бесполезно лежали на песке. Триментрий поднимал и использовал оружие врага, находясь недалеко от лидера.
Не брезговала пользоваться лезвиями и невидимая Одиома, втыкая их в глаза и конечности. Можно заметить, насколько Авия сосредоточена. Она уворачивалась от атак и сдерживала способность, иногда разрушая слишком окрепшую и неконтролируемую «копию». Она единственная, кто не забывал бросать мне воду. Ею я поливал обессиленного и горящего Альтера.
Торос добрался до Праеципио и схватил его за доспех.
— Отзови своих!
— Не сдаваться! Тороса не атаковать! Атакуйте предателя!
Лидер ударил его не ножнами, а рукой в перчатке. Каждый раз мне на это неприятно смотреть: напоминало шлепок грубой наждачной бумагой, от которой раны появлялись не глубокие, но сильно кровоточащие.
— Атакуйте предателя! — лёжа на песке, прошипел рыжеволосый, разбрызгивая капли крови.
Во всей суматохе пугало отсутствие Тнааги — человека, нападавшего из засады. Его нигде не было видно. Я, наверное, оставался единственным, кто не выпустил его из памяти, как нельзя забывать и о козырях в рукаве.
— Скажи Торосу, пускай успокоит своих бойцов! — донеслось из-за спины.
Я хотел подняться, но Тнааги выстрелил беззащитному Альтеру в правую руку, из которой хлынула кровь.
— Следующий выстрел будет в голову! Не вздумай шевелиться! — угрожал Тнааги. — И мне всё равно в чью: в твою или этого парнишки!
— Торос! Торос! — закричал я.
Тот обернулся и застыл. Рука Альтера, который и так мучился, сильно кровоточила.
— «Острая игла», прекращаем бой! — скомандовал лидер.
Когда Триментрий застыл, к нему подбежал кирпичеголовый противник и ударил в спину. Тот упал на колени. Авия успела прибыть ко мне и увидела окровавленного Альтера, меня и вражеского иттатера с револьвером за моей спиной.
— Стой на месте, баб… в смысле, милая барышня. Хотя теперь я диктую условия, баба! — Тнааги выстрелил в потолок пещеры, а затем уверенно добавил: — Вы проиграли этот бой!
В конце фразы он выстрелил в Тороса. Пуля рикошетом попала в одного из «Инструментов увечья».
— Ты смотри, и вправду непроби… Какого?..
Я обернулся и увидел, как Тнааги пытался сопротивляться револьверу, который разворачивался на него. Авия сосредоточилась, это «её» рук дело.
ПЧШ! ПЧШ! ПЧШ! Щёлк! Щёлк… — Закончились пули в барабане револьвера.
Как только Триментрий услышал щелчок, вскочил с колен и сломал пальцы кирпичеголовому обидчику. Торос решил не отставать, нападая на оставшихся.
— Стоять! — закричал Тнааги, руки которого удерживала некая сила. — У меня много патронов! Меня этим не остановить….
Он обмяк, опираясь на стену, от введённого мною снотворного.
Я бросился перевязывать простреленную руку Альтера. Авия защищала вход в пещеру.
Когда противники поняли, что всё кончено, вместо боя прибегли к отступлению. Мы за ними не гнались. Торос, прихрамывая от боли в спине, подошёл к Альтеру. Водой и спиртным мы промыли рану. Лидер начал операцию по спасению жизни: сжав губы от неудобного положения, обливаясь потом, при помощи изогнутой и надломанной иглы, еле пробивающей кожу, пытался максимально скоро зашить рану.