Тот как раз вскочил на ноги, сплюнул на пол и, перебрасывая нож из одной руки в другую, стал медленно приближаться.
- Что тебе дома-то не сиделось? - спросил я насмешливо.
- Я обид не прощаю...
- Чем же я тебя так обидел, не пойму?
Он снова сплюнул. Наверное при падении разбил губу о подоконник.
- Ты никто, и звать тебя никак, а Мадам меня, уважаемого человека, тебе прислуживать прессовала. Не по понятиям.
Он кружил, подавался то вправо, то влево, но нападать остерегался, выжидал. Что ж, потанцуем. Времени у меня много, я не спешу. Шкет сделал ложный выпад, один, другой, отскочил. Позади кто-то застонал, заворочался. Я глянул краем глаза и тут же Шкет бросился на меня, думал, я отвлекся. Как бы не так, дурачок. Я легко увернулся, клинок, направленный мне в грудь, пронесся мимо, слегка задев левое предплечье, чего я в горячке схватки даже не заметил. Схватить руку нападавшего, вывернуть так, чтоб он ударил острием самого себя, не составило труда и вот уже Шкет с расширенными от боли и разочарования глазами упал на колени посреди комнаты. Мне пришлось отскочить, потому что один из противников, тот, что получил удар кастетом, пришел таки в себя, поднялся на ноги, ладонью стер кровь, заливающую лицо, угрожающе зарычал. В руке его сверкало длинное лезвие ножа, отражая свет заглядывающей в окна луны.
Сильвестра все еще трясло и на его помощь рассчитывать нечего. И тут в проеме двери появился еще один силуэт, до боли знакомый. Садовник! Неужели и он с ними?
Не успела эта мысль у меня промелькнуть, как он обрушил на голову амбала удар дубинкой такой силы, что тот и звука не издал, повалился замертво на пол.
- Я ж просил из флигеля не выходить, - я не нашелся сказать ничего лучшего и тут же добавил: - Пацан хоть жив?
Садовник кивнул.
- Что ж я, зверь какой?
Шкет так и застыл, стоя на коленях, зажимал рукой нож, боясь вынуть из раны. Под ним натекла изрядная лужа крови и... похоже, он опорожнил свой мочевой пузырь. Я обошел его вокруг, посмотрел в испуганные глаза.
- Шавка ты, а не уважаемый человек, - сказал брезгливо. - Уж кто-кто, а Мадам в людях разбирается.
Отбиться нам удалось, никто не пострадал, если не считать моральных страданий Сильвестра. Мне пришлось провести с ним серьезную беседу, объяснить, успокоить, убедить, что он поступил верно. После этого перетащили трупы в глухой переулок недалеко от пользующегося дурной славой трактира. Пусть полиция считает, будто в пьяной драке их и порешили. Мальцу, что стоял на стреме, очень доходчиво пояснили, что следует держать язык за зубами, а лучше, вообще забыть где он был этой ночью. Если не дурак, будет молчать, а если дурак, думаю, Мадам, Сильвестра прикроет.
Вымывшись и переодевшись в покидаемом на всегда доме, перед рассветом я поднялся на борт "Голодного лиса". Капитан в компании моей любимой попивал чай на юте. Не спят, ждут, волнуются. Приятно такое сознавать...
- Что так долго? - встал Джонни, едва я ступил на палубу. - Я уже сто раз пожалел, что послушал тебя и не отправил с тобой пару ребят.
Я налил в пустую чашку чая из фарфорового чайничка, залпом выпил.
- Долго прибирались, - ответил я, стараясь не поворачиваться к любимой левой стороной. Рана на предплечье опять немного закровила, испачкав свежую рубашку.
Капитан Джонни поступил как настоящий друг. Видимо поразмыслил пока я отбивался от Шкета с подельниками, и решил меня, все же, доставить в Уфон к Помплону. Дело другое, что я отказался, тоже здраво поразмыслив. И дело не в том, что придется делать круг на пути в Мортию. Я ведь все эти шесть месяцев не просто наслаждался жизнью, а и прислушивался к разного рода разговорам и байкам. И то, что в эту пору года в Море Злобы шторма практически не утихают, слышал ни от одного бывалого моряка в тавернах Стаксиса. Пересекать его решиться разве что Джонни, но я не хочу рисковать ни его шкурой, ни своей, ни, тем более, хоть одним волоском с головы моей несравненной супруги.
Я взял с Джонни честное слово, что он довезет Ани до Мортии, устроит в самом лучшем отеле, где она будет ждать моего приезда. Сам же сошел на берег в промежуточном порту, куда судно зашло для пополнения запасов воды и продовольствия. Там же нашел попутное судно, идущее на Уфон и за соразмерную плату снял на нем небольшую каюту.
В Уфон мы прибыли под вечер и искать товарища на ночь глядя я не решился. Остановился в гостинице на набережной, на всякий случай не в той, где некоторое время прожил с Ани.
Лежа на кровати, я смотрел в открытое окно, за которым лил дождь. В комнату задувал прохладный влажный ветерок. Как приятно поваляться не на качающейся беспрерывно койке, подумалось мне. И вправду, мое путешествие на Уфон особым комфортом не отличалось. Штормило всю дорогу, каждый день лил дождь. В какой-то момент я даже стал переживать, не занесло ли нас по ошибке в Море Злобы. В один из дней, когда ветер ненадолго утих, я смог выбраться на палубу.
- Такой сильный шторм, - сказал я, заметив капитана, невысокого крепыша со шрамом на лбу. - Уж не занесло ли нас в Море Злобы?
Капитан непритворно и очень громко рассмеялся, как и еще парочка моряков, которые услышали мой вопрос.
- Это разве шторм? - утирая слезы ответил капитан. - Так, волнение. А в Море Злобы в эту пору не выжить. Вы не переживайте, туда мы не сунемся. Вы в надежных и опытных руках.
Не скажу, что на этом мои переживания закончились. Я привык прорабатывать даже наихудшие варианты. А мне, человеку от морского дела далекому до сих пор невдомек, как моряки определяют место судна в непогоду, когда ни солнца днем, ни звезд ночью. Оставалось полагаться лишь на слова капитана и надеяться на его опыт.
Понервничать пришлось даже при входе в гавань Уфона. Перед самым брейкватером внезапно налетел боковой ветер и судно понесло на камни. Тут уж мне воочию пришлось убедиться в правильности слов капитана об опыте и слаженных действиях команды в критической ситуации.
Пришвартовались мы благополучно.
За окном сверкнула молния, где-то вдали загрохотало. Показалось, что дождь полил еще сильнее. Глаза сами собой закрылись. Дождь всегда действовал на меня усыпляюще, хотя такая благодать в Аясии случалась не часто, да и в Стаксисе сильные ливни - гости довольно редкие.
Дождь закончился еще перед рассветом. Когда я утром выглянул из окна на улицу, сразу заметил, что мостовая уже успела подсохнуть. Светило солнце и лишь вдалеке над морем еще клубились облака.
Вышел на набережную, посмотрел на причалы. Там вовсю кипит работа. Вот и двухмачтовое судно, на котором я добрался в Уфон. По сходням носятся голые по пояс грузчики, тягают какие-то тюки. Чуть дальше небольшое суденышко, судя по высокой посадке совсем без груза. Правее два трехмачтовых судна. Похожи, как братья близнецы. Эти наоборот, стоят под погрузкой. Босоногие смуглые работники таскают на борт тяжелые мешки. А в самом дальнем углу несколько рыбацких лодок собираются выйти в море, шторм, благо, успокоился. Там суетятся моряки, слышны крики и привычная морякам безобидная брань, используемая для связки слов. В общем, ничего интересного и примечательного. Обычная портовая суета.
Свернув с набережной, я зашагал в глубь города. У кого служит Помплон, мне подробно объяснил Рябой Джонни. Думаю, спроси я любого прохожего, мне тут же укажут дорогу, но я особо не хотел привлекать к себе внимание. По словам капитана, толстяка Помплона легче всего встретить в таверне с неаппетитным названием "Неприхотливый гном". И хотя комплекцией Помплон на гнома совсем не походил, чем-то ему приглянулось меню заведения. Джонни почему-то полагал, что величиной порций. Спорить не буду, и исключать тоже.
Как по волшебству, таверна эта оказалась у меня на пути. Надо же, совпадение, что я свернул с набережной именно там, где нужно. Дверь заведения открыта настежь, но из-за утреннего времени посетители пока не наблюдались. По словам Джонни, мой упитанный друг появляется здесь лишь к вечеру практически ежедневно и плотно обедает, набивая желудок перед сном.