В-четвертых, самая продвинутая и экономически перспективная часть общества стала массово покидать страну и экономически, и даже физически. Жизнь-то у всех одна, и тратить ее в загородке для буйных не каждый захочет. То есть случилась примитивная вещь: доходы упали, а расходы резко возросли. Пирога на всех стало не хватать, и государству пришлось выбирать, за счет кого дальше «подниматься с колен».
Какую позицию в этом вопросе должен занять демократически ориентированный гражданин? Должен ли он придерживаться правой или левой повестки? На самом деле, уже в самом вопросе есть некоторая некорректность. Как сказано выше, противопоставление правого и левого движения, правой и левой идеи в современном мире, и особенно в России, носит несущественный, относительный характер. И левое, и правое — теперь только тактические ходы, а не долгосрочная политическая стратегия, как это было раньше. Нет левого Путина и правого Трампа — все это мифология и приспособленчество. Ну и, конечно, левое и правое в России — совсем не то, что в Европе.
Что такое классическая правая повестка на Западе? Это возможность максимально зарабатывать и не делиться с другими, в первую очередь через налоги, выплачиваемые государству. Поэтому и государство, и налоги должны быть маленькими. Другой признак правой повестки (индикатор) — отношение к сверхпотреблению. В Европе сверхпотребление почти нигде не приветствуется и сдерживается культурными и фискальными мерами. В таком свете российская власть, по сути, правая, ибо классическая правая повестка в России декларируется ею прямо и без обиняков через уникальную плоскую налоговую шкалу и поощрение государством и обществом сверхпотребления сверх всякой меры.
В связи с популярностью антикоррупционной темы о сверхпотреблении надо сказать отдельно. У нас госслужащие какие только дворцы ни строят (и буквой «Зю», и буквой «Ж») — общество все терпит. Россия — родина не слонов, а шубохранилищ. Избыточность во всем: арабский масштаб, африканское качество и азиатский помпезный стиль. И все это с претензией на Версаль! На свете немного стран с таким демонстративным сверхпотреблением. И здесь неважно — на ворованные или на свои. Здесь важно, что в нормальном обществе это просто неприлично. А в России — прилично. Общество у нас, в отличие от Запада, спокойно относится и к плоской налоговой шкале, и к варварскому сверхпотреблению. Есть неприязнь, но не классовая ненависть. Более того, многие гораздо жестче относятся к минимальному преимуществу соседа, чем к роскоши незнакомого богача. Соседская дверь, обитая железом, раздражает больше, чем кованая ограда дачи Сечина. Это требует разъяснения.
Ответ не лежит на поверхности. Он скорее исторический и философский, чем чисто политический. В России сохраняется рудиментарная сословная структура потребления и, соответственно, шкала социальных притязаний. Поэтому претензии россиян к власти в области социальной политики до сих пор имеют сословно ограниченный характер.
Люди хотят малого, но этим малым никогда не поступятся. Они крепко держатся за статус-кво и за свои скромные социальные блага, не желая терять их даже тогда, когда эти блага имеют чисто символическое практическое значение. Привилегии высшей касты волнуют людей гораздо меньше, чем это многим кажется.
История с пенсионной реформой лишь на первый взгляд имеет иррациональный характер. Люди очень задеты повышением пенсионного возраста — мерой правительства, которая в практическом смысле на большинстве из них если и скажется, то в отдаленной перспективе. Но тут дело скорее не в практическом значении, а в нарушении баланса: отнимаются пусть и будущие, но психологически важные привилегии низшего сословия.
В отличие от Запада, россияне в массе своей признают сословные границы и не пытаются их сломать (индивидуально перейти — это пожалуйста, а сломать — нет), но при этом они требуют сохранения и даже повышения качества жизни внутри этих сословных ограничений. И на любое относительное снижение этого качества, каким бы мизерным в абсолютном выражении оно ни было, реагируют крайне болезненно. Вопрос о том, возможно ли, а главное — нужно ли, ломать эти сословные границы в ближайшей исторической перспективе, остается открытым. Эта задача точно не первоочередная, поскольку требует настоящей революции в сознании.
Сословная природа российского общества препятствует развитию в стране настоящей левой идеи. В чем состоит типично левая повестка в Европе, помимо огосударствления экономики? В прогрессивном подоходном налоге. В России эта тема не работает. Люди не видят связи между ухудшением положения другого сословия и улучшением положения внутри своего сословия. Тринадцатипроцентный налог не тема для серьезной дискуссии. На самом деле, в России потому и нет структурированной левой повестки, что ее надо создавать, осознавая сословную специфику.