Во рту было сухо. Я подождала, пока на языке скопилась слюна, и кивнула, одновременно сглотнув ее.
Оставив дверь открытой настежь, я вошла в дом, повернулась и тщательно просчитанным движением опустила подбородок, расширила глаза и смотрела на него до тех пор, пока не увидела признаков скорой капитуляции.
– Я не могу, – сказал он.
– Всего на минутку.
Он оглянулся через плечо, посмотрел на спящие соседние дома, шагнул вперед и с явной неохотой закрыл за собой дверь.
Я очень осторожно протянула руку к его груди, боясь, что он вздрогнет или отшатнется. Он не сделал ни того, ни другого. Он положил ладонь на мою руку, приподнял ее на секунду и засунул себе под свитер, положив прямо на сердце. Рука была холоднее, чем его кожа, и он задрожал. Потом он закрыл глаза, и я стала медленно пододвигаться к нему, пока не уперлась грудью в собственную руку.
– Мне нельзя было приходить, – сказал он.
Потом все происходило очень быстро. Через секунду мы уже целовались, падая на кровать. Потом раздевались. Пол был надо мной и во мне. Что-то яростное было не в том что, а в том, как он все делал.
Я открыла глаза и поняла, что он все еще не снял свою дурацкую оранжевую шляпу. Я хотела стащить ее с его головы, но он схватил меня за руку.
– В чем дело? Неудачная стрижка?
– Что-то вроде того, – ответил он, но в голосе не слышалось и намека на юмор.
Я обхватила его ногами и почувствовала, как он напрягся перед тем, как кончить, и отпустила его, только когда он отпустил меня.
Я лежала и смотрела на тень креста на стене комнаты, образованную пересекающимися за окном проводами.
– Мне так много надо сказать тебе.
– Ш-ш…
Он прижал меня к себе и обвился вокруг моего тела.
– Не надо разговоров. Не сегодня. Я просто буду держать тебя, хорошо?
Когда я проснулась, то, еще не открывая глаз, поняла, что Пол ушел. Я тут же набрала его номер и оставила сообщение с просьбой перезвонить.
Я собрала диван и взяла телефон с собой в ванную, боясь, что он позвонит, когда я буду в душе. Я уже одевалась, когда услышала стук в дверь, и побежала открывать, намотав на голову тюрбан из полотенца. Я надеялась увидеть Пола с кофе и завтраком, но на крыльце стоял Лоринг.
Он зашел и огляделся вокруг.
– Майкла с Верой еще нет?
Мне показалось, что это странное начало для разговора, учитывая то, как мы расстались вчера.
– Нет. Они вернутся в понедельник. А что?
Он тяжело вздохнул, присел на краешек дивана и уставился на какую-то точку на ковре.
– Я должен тебе что-то сказать.
Я сняла с головы полотенце, и вода с волос закапала мне на плечи.
– Я тоже должна тебе что-то сказать. О Поле.
– О Поле? – Он наклонился ко мне, будто его качнуло ветром. – Ты уже знаешь?
– Знаю что?
У него опустилось лицо.
– Элиза, о чем ты говоришь?
– Пол приходил сюда ночью… – Я говорила покаянным тоном, чтобы он понял, что дело не ограничилось просто визитом.
Лоринг сразу же обнял меня и прижал к себе, как всегда прижимал близнецов, когда они плакали, слегка покачивая и целуя в макушку. Это было очень странно и напоминало тот поток сочувствия, который обрушился на меня, когда я вернулась в школу после того, как погибли родители.
Фендер начал царапать лапой дверь, а через секунду она открылась, и вошли Вера с Майклом, похожие на два огородных пугала, простоявшие ночь под сильным штормом. Майкл с Лорингом обменялись мрачными взглядами, а у Веры были красные заплаканные глаза.
– Я только что пришел, – сказал Лоринг и добавил, что ночью здесь был Пол.
– Что? – Майкл вскинул голову. – Он был здесь? Этой ночью?
Он тронул Лоринга за плечо, как бы говоря, что все берет на себя, и они поменялись местами – Майкл сел рядом со мной, а Лоринг подошел к Вере. От их переглядываний меня охватил озноб. Я схватила брата за руку.
– Что происходит?
– Элиза, – у него было мертвенно-бледное лицо, – это случилось сегодня утром…
Меня начала бить сильная дрожь, а глаза наполнились слезами. Авария, подумала я. Пол попал в аварию. Я представила самолеты, сталкивающиеся в воздухе, грузовик, переехавший такси, ограбление, террористический акт.
– Что-то плохое? – спросила я, с трудом дыша. Майкл плотно сжал губы. Он будто не хотел выпускать наружу слова.
– Да, – он едва открывал рот. – Очень плохое.
Часть третья
Иногда приходится умереть, чтобы продолжать жить, или Почему под дождем остаются как раз те, кто больше всего нуждается в укрытии?
– Самоубийство.
Он произносил слово и понимал, что оно значит, но в тот момент был слишком зол, чтобы почувствовать его по-настоящему. Зол на Пола за то, что он выбросил полотенце, и за то, что именно Майклу приходится сообщать об этом Элизе.