– Алло?
– Маркова.
После свадьбы Геда не захотела сменить фамилию.
– Привет, это Честмир.
На том конце провода наступила короткая пауза. Потом раздался тихий смех.
– С чего это ты вдруг звонишь?
– Ты одна?
– Почти.
– Как это?
– Гости как раз уходят.
– А-а, – заколебался я.
– Хочешь подъехать?
– Можно отложить на завтра, – пошел я на попятную, – когда у тебя будет время.
– Почему? – сказала Геда. – Если хочешь, приезжай.
– Не хочу мешать.
– Но я же говорю, что гости уходят. И потом, – в трубке опять послышался смех, – это не мужчина.
– Ну ладно, – согласился я, – спасибо. Через полчаса буду.
– Приезжай, – повторила Геда.
Спустя столько лет я, конечно, Геду не ревновал. И тем не менее если она кого-то принимала, то присутствие бывшего мужа казалось мне нелепым. Я оделся и посмотрел на часы. Закусочная напротив еще была открыта. Надо бы что-нибудь съесть. Но я сказал «через полчаса», а Геда жила на Виноградах, почти рядом с Ольшанским кладбищем. Даже на такси едва успею. Если вообще его поймаю.
На улице был туман и слегка моросило. Я поднял воротник пальто и перешел на другую сторону. Как ни странно, мне повезло – я не ждал и пяти минут. Рядом остановилась серая «Волга», возвращающаяся с Белой Горы.
– Куда ехать?
Я назвал адрес, и шофер согласно кивнул. Вечером таксисты не любят катать из одного спального района в другой. А Геда жила недалеко от центра. После свадьбы мы поселились у ее родителей. Ничего хорошего в этом не было. Но за три года мы так и не нашли другого жилья. Уже после развода Геда купила двухкомнатную квартиру на верхнем этаже небольшой виллы.
– Гнусная погодка, – сказал таксист.
– Гнусная, – согласился я.
– К девушке? – подмигнул он.
Это был краснолицый толстяк в коричневом берете и – хотя в «Волге» было очень тепло – в пальто. Я потянулся за сигаретами, но остановила табличка над пепельницей: «Просьба не курить».
Нет так нет. А ревновала ли меня Геда? Когда я снова стал встречаться с Зузаной, Геда часто приглашала меня к себе.
– Ты на ней женишься?
– Не знаю.
– А вы друг друга понимаете?
– Да, кажется, да.
– Я имею в виду – в духовном смысле.
А как же иначе? Для Геды всегда было самым важным духовное – впрочем, понимаемое достаточно широко.
– Ведь жизнь – это не только постель. Ты со мной согласен?
Я, конечно, был полностью согласен.
– У тебя есть еще твое дело, правда?
– Гм.
Геде было отлично известно, какого я мнения об этом своем деле. А то, что мы недосказали друг другу в течение трех лет нашей семейной жизни, выяснилось за годы нашей последующей дружбы. Геде не нравилась Зузана. Возможно, она к ней ревновала. Для меня это было совершенно непостижимо. Она как будто все еще хотела опекать меня. Глупенького, наивного Честика, который вернулся к своей студенческой любви.
– А ты смирился бы с ролью мужа, который держится в тени своей знаменитой жены?
Время от времени она обращалась ко мне в тех выражениях и тем же тоном, что и к читательницам своей рубрики. Да, последние два года я как-то избегал Геду. Всякий раз она пыталась отдалить меня от Зузанки. Но Геда всегда умела устроить нашу встречу, сервируя ее то как случайность, а то и как необходимость. Меня это раздражало.
– Тебе обязательно надо все время говорить о ней?
– Я чисто по-дружески, Честик, – пожимала она плечами, – вот увидишь, ничем хорошим это не кончится.
Да, ничем хорошим это не кончилось. Я представил себе, какое лицо будет у Геды, когда я расскажу ей, чем именно это кончилось.
– Теперь куда, шеф? – спросил меня таксист, когда мы выехали на площадь Чапаева.
– Сейчас налево.
Наверное, из-за того, что я не реагировал на его замечание о погоде и на вопрос о цели моей поездки, он всю дорогу обиженно молчал. Мне это не мешало.
Я вышел и расплатился. Перед виллой была миниатюрная клумба, из окон второго и третьего этажей исходило голубое свечение телевизоров. Подъезд был заперт; справа от двери шел ряд звонков. «Д-р Геда Маркова» – значилось под самым верхним. Я позвонил. Потом отошел от двери и посмотрел на ее окно в мансарде. Геда не выглянула, просто на лестнице зажегся свет и раздался стук каблучков.
12
Оказалось, что Богунка Славикова работала когда-то в «Подружке» секретаршей. Поэтому она и знала Геду.
– Так что ты тут говорил?! – спросил Томаш.
– О чем?
– Ну, что милиция тебя больше не подозревает.
Геда, видать, не скрыла ничего из нашего вчерашнего разговора. Ну и пусть.
Милонь что-то рассказывал, и заливистый смех поклонниц был для него одновременно заслуженной наградой и своеобразным допингом, поскольку говорил он все громче.
– Во дает, – после минутного колебания использовал Славик почти жаргонное выражение.
Я незаметно заглянул под стол. Любовный поединок не закончился, хотя нога Гертнера продолжала хранить целомудренный нейтралитет.
– За подружек! – бесхитростно обратился я к Славику, поднимая рюмку.
– Ваше здоровье, – поддержал тост Славик.
Богунка что-то проворковала, а Том выпил свою рюмку до дна и тотчас побледнел.
– Тебе плохо?
Шеф тоже заботливо взглянул на Тома и повторил вслед за мной, однако с должной долей оптимизма:
– Не по себе, Томаш? Ничего, пройдет.
Эти ободряющие слова явно были весьма кстати, потому что Томашу полегчало и судорога, исказившая его лицо, отпустила.
– Пройдет, – мужественно заявил он и тут же постарался набрать потерянные очки: – Я, знаете ли, не привык к спиртному.
– Конечно. – Славик занервничал и посмотрел на свою рюмку с крайней брезгливостью. – Это и неудивительно. Спиртное – пожалуйста, там, где оно необходимо, но только в разумных пределах. Мы с женой, – он запнулся, взглянул на Богунку, но потом все же закончил, хотя скорее предостерегающе, чем убедительно, – дома тоже не пьем, скажи, Бодя?
Богунка опять промурлыкала что-то вроде «гоп-ля!». Если она и могла в тот момент что-то демонстрировать, то никак не трезвеннические принципы своего мужа.
Общество на другом конце «Ротонды» пришло в движение, и к нашему столику нетвердым шагом приблизился Милонь Пилат, которого обнимал или, точнее, подпирал Добеш.
– Привет, – сказал я Добешу, – давненько не виделись. Ты не поехал домой?
– Да вот Милонь задержал, – смущенно объяснил Добеш. Мог и не объяснять. Еще в кабинете Бонди я начал кое-что понимать. Милонь должен был заменить Зузану. Да здравствует король, раз уж королева умерла. Ведь Гуго не только добряк, но и менеджер, а Добеш не только друг, но и руководитель группы.
– Как дела, шантрапа? – церемонно приветствовал нас Милонь, распрямляясь в объятиях Добеша.
Меня Добеш хотя бы похлопал по спине, а вот Том не удостоился и рукопожатия. А ему это было явно небезразлично.
– Привет.
Добеш сделал общий поклон, а если его глаза и задержались на ком-то чуть дольше, так это на Богунке. Тот короткий взгляд, которым он смерил Тома, мог быть с равным успехом направлен на начищенное до блеска стекло витрины. Безусловно, время сильно подточило отношения бывших друзей из Врбова.
– Спасибо, ничего, – вежливо ответил Славик Пилату. Богунка только хихикнула и подставила руку для поцелуя.
– Ах, женщины, нежные создания, – с тоской сказал Пилат, – сладкие бестии. Пардон. – И Милонь запечатлел на Богункиной руке сочный поцелуй.
– Бестии? – оживилась Богунка, и я, заглянув под стол, убедился, что с этого момента Томаш может быть спокоен, поскольку жена его шефа не то чтобы нашла, кем его заменить, но, во всяком случае, переключила внимание на очередной объект.