Курс реабилитации был ему вначале неприятен, как и ожидалось. Он хотел поскорее уйти отсюда, однако раз за разом, отвечая на вопросы в группе и невольно раскапывая в себе те вещи, которые он старательно хоронил все эти годы, ему становилось очевидным: не обратись он за помощью сейчас, позже ему просто было бы невозможно выбраться из алкогольной зависимости.
Ему пришлось признать, что и раньше злоупотреблял спиртным и серьёзно, однако на те эпизоды ни он, ни Кларисс закрывали глаза.
Что до последней, то и ей тоже пришлось пройти через определённые изменения. Она узнала, что её поведение называется «со-зависимым» и без коррекции будет снова и снова провоцировать своего избранника на срыв. Ей совершенно не хотелось брать на себя такую ответственность, предпочитая быть жертвой в данной ситуации. И всё же… Как бы внутренне она не противилась курсам и поддержке в группе, глядя на Винса, пришлось сделать этот шаг.
Даниель не приходила, не было рядом с ним и кого-то иного кроме таких же людей как он и Кларисс. Иногда ему казалось, что в окне он видит любопытный взгляд и знакомое лицо. Но это ему только казалось.
С того момента, как он переступил порог клиники, он не написал ни строчки, если не считать все те письма, которые он писал по заданию специалистов себе, отцу, матери, Кларисс, а потом зачитывал в «кругу» на групповом занятии.
Наверно именно это было хуже всего – не писать, не творить, не быть способным связать воедино мысль и слова. Это опустошающее чувство никчёмности и отчаяние от того, что больше он уже никогда не сможет что-то сделать, было мучительней всего остального.
Не писать.
Для Винса это означало «не дышать». Однако он понимал, что сам себе перекрыл кислород, когда стал относится к Даниель как к груше для битья. И где-то глубоко в душе, в самом потаённом закоулке он жалел о том, что Кларисс оказалась такой принципиальной и помешала ему достичь цели. Винил ли он её? Только в том крошечном тайном уголке сознания. Пришлось учиться держать своих внутренних демонов на поводке, надеясь, что когда-нибудь от этого действительно будет толк.
Это случилось по истечение второго месяца реабилитации. Винсу не спалось. Он включил телевизор и, пощёлкав кнопки пульта управления, остановился на одном фильме, который раньше никогда не видел. Трудно было определить, почему его заинтересовали эти несколько кадров, но фильм сильно увлёк его, а актёрская игра одного из главных героев так впечатлила его, что он не сразу заметил фигуру справа от себя.
И лишь тонкий тёплый цветочный аромат, знакомый до последней нотки, вкрадчиво коснулся его ноздрей. Боясь спугнуть этот сладкий самообман, Винс застыл в напряжении, словно гончая перед командой.
Лишь бы не спугнуть! А может это просто воображение? Повернуть голову? Нет, страшно снова разочароваться.
Ему показалось, что тонкая женская ладонь нависла над его правым плечом, а затем поднялась верх и опустилась вниз, будто пожав чью-то руку.
– Хороший фильм, правда? Рой играет изумительно! Один взгляд, а по спине бегут мурашки, потому что ты всё понимаешь без слов.
Винс издал задушенный полувсхлип, полувскрик радости и страха за потерю разума. Он зажал свой рот обеими руками, не в силах заставить себя посмотреть на гостью. Крупные слёзы ручьями текли по его щекам, проникали между пальцами и попадали на дрожащие губы. Он часто и шумно дышал сквозь плотно сжатые пальцы, трясясь как от тока.
Не может быть… Не может быть!
А фильм шёл своим чередом, приглянувшийся ему актёр по-прежнему выкладывался по полной и в конце концов стал затмевать собой коллег по площадке, вряд ли специально. Это был талант. Чистый и прекрасный, видимый и почти осязаемый талант, который завораживал, подчинял себе, вдохновлял!
В ту ночь Винсент почти не спал, старательно пытаясь записать те лёгкие, изящные строки, которые пришли ему в голову совсем недавно. Однако, хоть руки и были готовы исполнить любой приказ, но в голове предложения и фразы внезапно стали тягучими, неуклюжими, несовершенными. Было похоже на то, как плотник разучился обтачивать полено и вместо ложки перед ним по-прежнему лежит кусок дерева.
Винсент непременно бы преисполнился самых грустных мыслей о себе, если бы не проведённая за эти месяцы работа над собой.
– Просто пиши, – тихо сказал он сам себе и похлопал себя по левому плечу, – просто пиши. Не давай оценок. Просто пиши. Всё получится.
Найдя пару словосочетаний, которые были точны и остры, он счастливо улыбнулся: вот оно, всё ещё с ним, никуда не делось, просто дремлет.
Всё будет хорошо.
Домой его забирала, конечно, Кларисс. Винсу показалось, что она незримо изменилась, было сложно сходу ухватить сразу, определить конкретно, вычленить главное, поэтому молодой человек решил просто наслаждаться и волноваться.