- Ну, его прежняя выходка ему уже прощена, раз Создатель взял его к себе обратно. По большому счету, каждый из людей может быть ангелом или чертом. Это зависит от того, каким образом его воспринимают окружающие, и каким он сам ощущает себя. Ксафан видимо осознал, что ни черт, ни ангел, не соответствуют его мироощущению. Вот он и выбрал себе наиболее подходящее для себя состояние. Ну, а сейчас, попадет он к нам, или же вернется в Рай, будет зависеть исключительно от него самого. А я почти уверен, что он будет очень аккуратно вести себя на Земле и никогда не нарушать заповеди Создателя, чтобы не оказаться снова в Аду. Тем более, он прекрасно знает, что бывает у нас с грешниками, - резюмировал Мефистофель.
И вдруг, совершенно неожиданно, Лилиан разрыдалась. Во-первых, оттого, что ее огромное желание отомстить Ксафану, по всей видимости, никогда не сбудется, а во-вторых, ей сейчас так захотелось очутиться дома, в привычной для себя адской обстановке. В общем, это желание сейчас казалось ей самым главным в жизни, и если оно в ближайшее время не будет исполнено, то она просто-напросто умрет. Безусловно, это было явным преувеличением. Мы-то знаем, что этого не могло произойти по определению. Но горючими слезами, она смогла добиться своего, - разжалобить патрона.
- Что с тобой, дорогая? - заботливо спросил Мефистофель.
- Я хочу домой, - вытирая слезы и продолжая всхлипывать, произнесла Лилиан, а потом добавила еще более жалобно, - Очень хочу, любимый...
И любимый не устоял.
- Да я и сам склоняюсь к тому, что уже пора уносить отсюда ноги. Надоело мне все это. Не очень удачный у нас в этот раз получился вояж на Землю. Не удалось справиться с поставленной задачей. Но ведь не может же везти постоянно. Нужно уметь и с поражением справляться. Не правда ли? - с грустью спросил Мефистофель, ожидая ее поддержки.
- Правда, правда... - моментально согласилась с ним Лилиан, чтобы он не успел передумать и не попытаться довести это провальное дело до победного конца.
- Ну, тогда - вперед! - ободряюще улыбнувшись Лилиан и подхватив ее на руки, произнес Мефистофель.
- Вперед! - прокричала Лилиан, и на радостях обвила его шею руками и поцеловала своего шефа.
Камера предварительного заключения моментально опустела.
Спустя буквально несколько минут вся "Матросская тишина" перестала быть тихой. Сначала взвыла сирена, оповещая всех о случившемся в этих стенах чрезвычайном происшествии. Весь персонал нервно засуетился. Отовсюду послышался гомон то вспыхивающих, то прекращающихся разговоров. Среди этого гвалта, однако, вполне четко вычленялось: "Когда?.. Где?.. Не может этого быть!.." Это потрясенные сотрудники изолятора делились друг с другом любыми новостями о сбежавших подследственных. Двери "провинившейся" камеры, упустившей своих постояльцев, были распахнуты настежь. Все, случайно или специально проходящие мимо, непременно заглядывали в нее, видимо надеясь во внезапно опустевшим помещении, все же увидеть ее бывших постояльцев.
Уже была приведена ищейка, которая, усердно обнюхав всю камеру, уселась посредине той, подняла морду в потолок и жалостно взвыла. По полу уже лазило несколько криминалистов с лупами, отыскивая следы подкопа и инструмент, которым тот мог быть совершен, но ими не было найдено абсолютно ничего, даже иголки, хотя, если бы она и была найдена там, то совершенно непонятно как с ее помощью можно было бы совершить побег. Другие проверяли, не подпилена ли в камере оконная решетка, которая создает в подобных помещениях столь изысканный "дизайн" - "неба в клетку".
Финалом всего этого было "явление" начальника заведения на место странного "происшествия". Он встал приблизительно туда, где еще совсем недавно сидела воющая, явно напуганная чем-то, овчарка, и усердно массировал виски пальцами, видимо, этими движениями пытаясь стимулировать деятельность своих мозгов, которые, как и их хозяин, в данный момент находились в ступоре. Выражение его лица было таким, что будь он собакой, то взвыл бы непременно. Все следственные мероприятия абсолютно ни к чему не привели. Не было найдено ни одной зацепки, и не было выдвинуто ни одной сколько-нибудь выдерживающей критики версии по поводу произошедшего.
- Черт их побрал, что ли? Или в тартарары провалились? - обреченно размышлял он, периодически взглядывая то на совершенно не тронутую никаким пилящим инструментом решетку на окне, то на пол, тоже абсолютно целый.
Почему-то он совсем не уделил внимания стенам, хотя в мировой литературе встречались подобные сюжеты, насчет человека, проходящего сквозь стены... Ну, а если подобными способностями по мнению писателей обладают люди, то для чертей это вообще плевое дело. Впрочем, он даже не предполагал, насколько его гипотеза насчет "чертей и тартара" в данном конкретном случае совпадала с истиной.
Оставалось только "дело", взятое под контроль высшими чинами государства, "спустить на тормозах". И, безусловно, работникам ГУИН, МВД, Следственного комитета и Прокуратуры совместными усилиями удалось замять это громкое дело, чтобы оно не бросило тень на их "кристально чистые" ведомства. Так что об этом теперь знает лишь ограниченный круг посвященных людей, которые очень заинтересованы в том, чтобы сохранить эту тайну.
А в кабинете Василия Петровича в это время собрались все участники, которые были задействованы в столь благодатном развитии поселка Волово. То есть сам Глава администрации и, прибывшие из Рая Ксафан и Купидон. Сегодня настал день прощания. Купидон отбывал обратно в Рай, а Ксафан оставался на Земле, причем в новой для себя ипостаси - земного мужчины.
- Значит, замолвишь за меня словечко перед Всевышним? Объяснишь ему мою ситуацию? - спросил Ксафан у Купидона.
- А ты как думаешь? - ответил ему тот.
- Я думаю, что объяснишь...
- Тогда зачем спрашиваешь? - удивился Купидон и рассмеялся, - Вот видишь, даже барахло твое прихватил, - и он указал на тюк, который держал в руках.
-А что это? - спросил Ксафан удивленно.
- Крылья твои ангельские и балахон, в котором ты прибыл сюда. Я думаю, что этот реквизит стоит вернуть туда, откуда он был взят. Мало ли что... может быть кому-нибудь эта амуниция еще и сгодиться. Сам же знаешь, что в Раю не рыночная экономика, и там не принято выкидывать вполне приличные вещи на помойку, лишь бы поддерживать эту дурацкую формулу: "деньги - товар - деньги" не взирая ни на что. Ни на то, что бесцельно тратятся природные ресурсы, ни на то, что Земля уже давно превратилась в помойку, ни на то, что жизнь обычного человека перестала чего-либо стоить. Краеугольным камнем всего, к сожалению, стали деньги. А потом, нужен же какой-то повод, чтобы попасть на прием к создателю. Я ведь не имею права вламываться к нему на прием по собственному желанию. Мне необходимо ждать, когда он соизволит вызвать меня по какому-нибудь поводу. А когда этот повод возникнет, - никому не известно. Вот потому-то и приходится тащить это обратно, чтобы была причина, - сдать ему твою амуницию по приходу, - и Купидон тяжело вздохнул, показывая всем, как обременительна для него эта незапланированная ноша, которую он вынужден тащить так далеко на своих неокрепших детских плечах.
- Ну, ладно, ладно... не расстраивайся ты так. Они совсем не тяжелые. Я, ведь, носил их за плечами и совсем не ощущал никакой тяжести, - успокоил его Ксафан.
- Ясное дело, что для тебя, - легкие. Как говорится, - своя ноша не тянет. Мои крылышки меня тоже совсем не обременяют. Ну, да ладно, что мы все о крыльях. Давайте, наконец, прощаться, - сказал Купидон.
Он подошел к Василию Петровичу и, пожав тому руку, произнес:
- Рад был с тобой познакомиться. Мы неплохо сработались, не правда ли?
- Правда, правда, - отозвался Василий Петрович, - И я тоже очень рад, что теперь имею в качестве хорошего знакомого, а может быть и друга, такое чудесное, имеющее божественное происхождение создание. Передавай привет твоей матушке... - хотел, было продолжить он свои пожелания, но осекся, вспомнив о сложных отношениях сына и матери.