— Что ты думаешь? Со сколькими женщинами ты танцевал?
— Я не танцевал ни с кем, кроме тебя. — его губы слегка коснулись моего плеча. — И, по правде говоря, мне потребовалась вся моя воля, чтобы не оторвать тебя от каждого мужчины, который к тебе прикасался Желание перерезать им глотки было ошеломляюще сильным.
Его губы коснулись моей шеи, и я затрепетала.
— Что ж, я рада, что тебе удалось никого не убить.
Он издал нечленораздельный звук.
— Ночь прошла бы быстрее, если бы я это сделал. Твоя мама и Элена несколько раз загоняли меня в угол, и моей маме приходилось придумывать отговорки, чтобы вырвать меня из их хватки.
Я рассмеялась.
Может быть, это делало меня ужасным человеком, но я была счастлива, что он не влюбился в них так, как большинство людей на протяжении всей моей жизни. Мой брат и Элена были вместе с первого курса средней школы.
— Твоя мама упоминала, что они никогда не видели «Кофе и ириски», — сказал Рафаэль, его пальцы вернулись к верхней части корсета и открыли его гораздо шире.
Мое тело обмякло, наконец-то расслабившись без тесного давления платья.
— Нет. Если они решат прийти сейчас, то это будет попытка убедить тебя вложить деньги во что-то вместе с ними.
— Я могу уничтожить их, если ты этого хочешь. — он спустил платье до талии, и я наконец-то смогла вдохнуть полной грудью. — Я никогда не интересовался бизнесом, но Баш хорошо в нём разбирается. Мы работаем на множестве рынков, о которых я даже не хочу думать; мы можем их разорить для тебя.
Мои губы печально изогнулись. Он был задумчив, но это было не то, чего я хотела.
— Я люблю их, по-своему. Не хочу видеть, как они страдают, и не хочу иметь дело с ответной реакцией на их гнев. Лучшая месть для меня — это добиться успеха самостоятельно и наслаждаться жизнью. Они никогда не были по-настоящему счастливы.
— Они тебя не заслуживают. — губы Рафаэля коснулись горла, и он спустил платье на пол.
Когда я переступила через него, его руки нашли мои бедра, и он шагнул вместе со мной.
— На самом деле нет, — согласился я.
Его губы коснулись моего плеча в очередном поцелуе, и я почувствовала, как его взгляд медленно движется вниз по моей фигуре. Его покрытые татуировками руки скользнули вверх по моему торсу, и я прильнула к его груди, когда они стали дразнить мою обнаженную грудь.
— Нет лифчика? — он погладил меня по уху.
— Нет. — мои глаза закрылись, а его пальцы продолжали ласкать мои соски.
— Ты позволишь мне сегодня испить твою похоть, Татер-тот? — его язык провел по мочке моего уха.
Мы оба знали, что он уже оправился от пребывания в тюрьме. Его кожа стала такой же загорелой, как у братьев, а глаза больше не мерцали красными от голода. Он поправился на несколько недель раньше.
И никто из нас не поднимал эту тему.
Никто из нас не отменял кормления дважды в день.
Мы оба получали от этого огромное удовольствие.
Я не смогла бы упиваться его похотью так часто, даже если бы попыталась, но, как говорили мне его братья, демоны мужчины ненасытны.
И, черт возьми, мне это очень понравилось.
— Ты знаешь, что да, Риффраф. — я убрала его руки со своей груди и повернулась в его объятиях. Когда начала расстегивать его пуговицы, он без труда стянул свой галстук-бабочку.
Нас прервал стук в дверь, и я вздрогнула.
Его губы злобно изогнулись.
— Ты сказала, что голодна.
— Я передумала.
Он цокнул языком и отошел от меня. Дойдя до двери, он оглянулся и жестом попросил меня отойти в сторону.
Должно быть, я находилась в пределах видимости от дверного проема.
Я послушно отодвинулась в сторону.
Дверь открылась и через мгновение снова закрылась, когда Рафаэль вкатил внутрь тележку с едой.
— Скажи мне, что я великолепен, — проворчал он, сделав широкий жест в сторону еды.
— Ты великолепен. Как и твоя мама. — я подошла к тележке, и при виде еды у меня потекло изо рта. Моя возбужденность? Исчезла. На смену пришло вожделение к стейку, лежащему передо мной. — Раздевайся до трусов и ешь со мной, Риффрафф.
Он не стал тратить на это время, и мы оба взяли свои тарелки, а затем вместе с ними рухнули на кровать. Я прислонилась спиной к изголовью, а он растянулся на краю кровати, подняв мои ноги так, чтобы они лежали на его спине, а он — на животе.
Я в основном поглощала свою еду. Рафаэль наслаждался своей едой, но ел гораздо медленнее. Этот ублюдок, вероятно, перекусывал на протяжении всей вечеринки, в то время как у меня живот был полон кофе и больше ничего.