Они ошарашено смотрели на нас, на наши лица, на наше поведение странными, удивленными, большими глазами. Удивление, странная зависть, странный восторг и открытые рты, будто это спектакль из тех самых нехороших кабарэ. Мне кажется, они что-то подозревали.
- Мама? – спросила через силу я, все еще покачиваясь. – Откуда ты взялась? И зачем? – я еще никак не могла примириться с оторванностью от Вооргота. А тот буквально рычал от злости, тяня руки ко мне и чувствуя себя еще хуже в смысле прихождения в себя.
- Вы не сошли с ума? – встревожено потребовала королева. – Доченька, ты опять странно выглядишь! Может тебе поспать?
Я застонала, все еще не в силах преодолеть ощущение Вооргота, стоявшего так близко.
- Ты хоть что-то понимаешь? – ласково спросила она меня.
- Угу... – сказала я. – Вооргот рядом, а мне мешают...
- Так, она больна! – сказала королева строго и яростно. – И ей надо поспать!
- Она будет спать только в моем присутствии! – заявил Вооргот, не отрывая от меня глаз и все еще не видя абсолютно никого вокруг.
- И ты говоришь, они простояли так пять часов? – подозрительно и пронзительно спросила королева маму.
Мама промолчала. Ответ был очевиден.
- И давно они чокнулись? Если так, почему вы сразу не вызывали врача! – рассердилась королева.
Вооргот хмуро смотрел мимо всех на меня.
- Мы поженились! – вызывающе сказал он. Королева вздрогнула. – И я не понимаю, кому пришло в голову отрывать нас, – сказал он сердито и обиженно, – если она моя жена...
- Конечно, – сказала королева успокаивающе, как дебильному ребенку, – конечно... Но только это не повод на протяжении пяти часов устраивать театр для зрителей, которые ошарашено до сих пор смотрят на то, как вы целуетесь. И делать это на глазах у всех столько часов подряд на радость людям... – она повела рукой, и я увидела, что площадь полностью забита народом, который висит даже на деревьях, фонарях и домах в окнах, а крыши усыпаны маленькими человечками с биноклями... – И платят за место такие деньги, которых хватило бы, чтобы наполнить казну... – расстроено сказала она. – Никогда не видела такого поцелуя, на которого хотелось бы смотреть и смотреть, и от которого мурашки по коже идут...
- Ты можешь не издеваться?! – мрачно спросила я, убирая за спину дрожащие руки и еле сдерживаясь, чтоб снова не броситься к Воорготу.
- А что я должна делать, если место на крыше продают старикам за тысячу фунтов, поскольку это зрелище настолько улучшает потенцию, что они тут же все могут с молодыми женами без всяких штук... А вон в том соборе предприимчивый викарий устроил публичный дом, пользуясь якобы тем, что сам епископ смотрит на ЭТО сблизи, и продает людям немножко поглядеть в окошко, а дальше они сами с женами...
Епископ подпрыгнул.
Я помрачнела.
- Я сама приехала сюда с королем, чтобы пережить медовый месяц, и какая-то скотина еле перепродала мне место за десять тысяч фунтов, – сказала она со злостью. – Да и то давая посмотреть лишь на несколько минут, ибо было достаточно, чтоб заниматься самим... И что вы думаете, когда я на третий раз узнаю вдруг свою дочь! – гневно и разъяренно сказала она.
Я хихикнула.
- Так меня даже не пропустили сюда! – в ярости выкрикнула она, покраснев от гнева. – Уверяя, что я не заплатила!
- О мам, а ты заплатила?
Королева побурела.
- Я только тут заметила, что щеки и губы у нее красные, глаза огромные, а губы припухшие... А вид у короля ужасно довольный и виноватый...
Вооргот тоже заметил и ахнул.
- Это что, они на нас смотрели и... – в ужасе выдохнул он.
- И не они одни! – мрачно выплюнула я, оглянувшись.
То, что я увидела, меня не слишком обрадовало. Сотни тысяч человек махали мне руками и кричали:
– Горько!
- Что вы стоите, сукины дети, работайте! – услышала я чей-то недовольный брюзгливый старческий голос. – Я только один раз успел сделать с женой и всего минут на сорок, а заплатил за целых три!
Я пришла в ужас.
- Они что, на нас смотрели!? – дошло до Вооргота.
- Угу! – наконец сказала королева, разъяряясь и наливаясь праведным гневом. – Смотрели!!! И что же вы думаете, когда я неожиданно увидела там своих сыновей с дочерью, занимающихся тем, чем и грешно говорить!!! – с яростью сказала она.
- Сыновей!? – подозрительно спросила я. И тут мой взгляд словно в первый раз упал на выскочившую откуда-то Мари, лихорадочно оправлявшую помятую юбку и выглядевшую подозрительно счастливой с яркими красными губами и растрепанными волосами. Ее крепко держал за руку старший принц, который казался сейчас вовсе не толстым, а скорей крепким и поджарым с суровым лицом.