…Малые дети называют корову — му, кошку — мяу-мяу, часы — тик-так…
Но и в быту и в природе есть множество предметов и явлений, не производящих никаких звуков, но имеющих для человека огромное значение, — пища одежда, жилище, огонь.
Да и самое подражание звукам предполагает уже очень развитую способность их произношения, которой, конечно, еще не могло быть у первоначального человека.
Гораздо вернее предположить, что эти слова не древнейшего, а вторичного, позднейшего происхождения и принадлежат той эпохе, когда человек уже умел отчетливо произносить отдельные слова и звуки.
Другие ученые предполагали, что речь возникла из непроизвольных выкриков, что первобытный человек создавал первые слова, передавая звуками свои ощущения. Мы и теперь говорим: Ух, как высоко! Фу, какой противный! Брр, какой холод!
Кроме того, если б зарождение языка действительно шло по этому пути, то все предметы, возбуждавшие в человеке страх, например, хищные звери, обязательно получили бы во всех языках сходные названия. Такими же похожими были бы и обозначения предметов, вызывавших радость, боль или ужас.
Обе эти теории не принимают во внимание и еще одного очень важного обстоятельства: даже древнейшая речь должна была выражать не только чувства человека, но и какие-то, хотя бы простейшие, его мысли. Вот по чему эти теории были отвергнуты другими исследователями и получили насмешливое название: «теория гав-гав» — звукоподражания и «теория фу-фу» — непроизвольных выкриков.
Более убедительным и правдоподобным на первый взгляд было предположение, что сначала люди выражали свои мысли движениями рук, жестами и, воспроизводя ими рабочие движения, легко передавали друг другу «название» той или иной работы.
К этим движениям рук очень скоро прибавились и звуки, а звуки развивались якобы из тех непроизвольных сосательных движений губ, языка и глотки которые знакомы каждому с младенческого возраста.
Так будто бы появились в языке древнейшие прищелкивающие звуки, и до сих пор сохранившиеся в наречиях многих племен и народностей, в особенности у бушменов и северо-американских индейцев.
Особую убедительность этой теории происхождения речи придавало то обстоятельство, что у северо-американских индейцев, например, немой язык жестов служит единственным средством общения между соседними племенами, совершенно не понимающими словесного языка друг друга. Один русский путешественник записал однажды длинную безмолвную беседу, происходившую на его глазах между индейцами двух различных племен. Теннанал (так звали одного индейца) объяснил знаками в ответ на вопрос другого, что он из племени «людей горной реки». Потом он поднял руки и три раза изобразил, складывая соответственно указательный и большой палец, полумесяц и круг. Это значило: «луна, новая и полная, три раза».
Далее на простертой ладони правой руки запрыгал вперед указательный палец левой, что говорило достаточно ясно: шел пешком. Затем обе руки подражают гребле на лодке. Все эти знаки были ответом на вопрос: сколько дней пути от горной реки? — и значили: путешествовал три месяца, пешком и в лодке.
Безмолвный рассказ индейца продолжался. Он скрестил обе руки на груди и сделал вид, как будто дрожит: холодно, зима, то есть сказал, что пустился в путь зимой. Указательным пальцем правой руки указал на себя, а левую протянул к западу: я шел на запад. Правую руку, сложив горстью, поднес ко рту — «вода»; потом описал ею волнообразную линию и указал опять на запад: «пришел к реке, текущей на запад». Дальше индеец рассказал таким же путем, как он набрел на лагерь, в котором оказалось трое белых людей. Один из них был маленького роста, носил очки, занимался торговлей и дал рассказчику крепкий напиток. От него у индейца болела сильно голова, и его качало из стороны в сторону. Потом они вместе выстроили хижину и охотились в лесу на оленей. Один из белых стрелял и убил двух оленей.
Вернулись в лагерь.
Дальше индеец дважды описал правой рукой в воздухе дугу с востока на запад, подражая движению солнца; это значило: «два дня». Левая рука была затем поднесена ко рту, точно держа что-то. а правая рука изобразила движения отрывания и вкладывания в рот: «ели» (мясо оленя). Тут правая рука прижалась к сердцу, двигаясь немного назад и вперед, как нельзя лучше передавая воспоминание об испытанном от этого пиршества удовольствии. Затем индеец простер руки перед собой, выставив на правой един, а на левой — три пальца; сделав это, он развел руки, правой указывая на восток, а левой — на запад. Это значило: «три человека и рассказчик расстались. Они ушли на запад, а он — на восток».