Обоим удалось справиться с испугом и раздражением. Ведь вокруг были люди.
— Это я виновата, — сказала Мэрион, мысленно проклиная дядю.
— Я неясно выразился, — возразил Генри.
Яснее некуда! Где ты, Роуз?!
Мэрион сделала все, чтобы поправить положение, в том числе и дубликаты билетов. Она заверила Генри, что, как только они сядут в поезд, обязательно дозвонится до Манчестера по мобильному и выяснит все, что нужно. Генри мрачно заметил, что теперь придется в дороге набросать хотя бы краткий план. Ладно, в конце концов, он читал лекции на эту тему бог знает сколько раз. «Политика и личность во времена Роберта Уолпола». Да его ночью разбуди — он все расскажет.
В поезде оба молчали. Мэрион нашла у себя в сумке блокнот для Генри. Он вооружился ручкой и, нахмурившись, уставился в чистый лист. Она достала телефон и все-таки дозвонилась до нужного человека в Манчестерском университете.
Мимо проплывали центральные графства. Генри время от времени делал какие-то записи. Мэрион притворялась, что читает газету, но на самом деле не могла сосредоточиться. Размышляя о ситуации с Джереми, она пришла к выводу, что все это, к сожалению, случилось в самый неподходящий момент. И у нее, и у Джереми и без того имелись проблемы, а тут еще раскрылась их тайная любовная связь.
У Мэрион резко сократилась клиентура, доходы Генри стали гораздо скромнее, а Джереми пришлось взять кредит в банке на расширение дела.
Генри не слишком расстраивался из-за денег, у него имелась приличная индексируемая пенсия и много наличных на депозите. А вот Мэрион беспокоилась всерьез. В данный момент у нее было только два по-настоящему серьезных клиента. Ее телефон звонил все реже, все меньше людей посещали ее элегантный демонстрационный зал. Похоже, даже состоятельные особы потуже затягивали пояса. Льгот и надбавок становилось все меньше, что больно ударяло именно по ее бизнесу. В этом году многие решили, что не станут обновлять интерьеры, не поедут на Бермуды, Сейшелы, в Клостерс. Если не будет живой работы, долг банку, который сейчас более-менее под контролем, начнет расти. Слово «долг» пугало Мэрион: быть неплатежеспособной неблагопристойно.
Джереми пришлось много занять, чтобы купить склад. Теперь ему были нужны еще наличные для некоторых усовершенствований и ремонта. Он так торопился открыть магазин, разложить товар, обзавестись клиентурой, что сначала не обращал внимания на нехватку разных мелочей. Запущенную свалку надо было превратить в приличную стоянку — покупатели сетовали, что негде припарковаться. Они жаловались на плохой туалет, постоянно озирались, ища, где бы присесть отдохнуть. Джереми собирался устроить элегантную зону ресепшн и приличный гардероб. Но банки не разделяли его энтузиазма.
Генри стало скучно составлять конспект. Он несколько раз задремывал, просыпался, заносил в блокнот еще пару пунктов, опять брал кофе с тележки, проезжавшей по проходу. Он не очень волновался. Был уверен, что все хитросплетения политики XVIII века сами придут на память, как только он окажется в лекционном зале. Правда, лорд Генри с раздражением обнаружил, что самых остроумных цитат дословно не помнит. Ничего, всплывут по ходу дела. В конце концов, как лектор, он всегда славился своей спонтанностью и непредсказуемостью. Не зря он столь востребован в этом качестве по обе стороны Атлантики. И все равно его несколько напрягало отсутствие старого доброго конспекта, в который можно и не заглядывать, но лучше, чтобы он был. Уж Роуз бы проследила! Досадно, что она так подвела его. Конечно, очень любезно было со стороны Мэрион поехать, но пока что ее присутствие было не на пользу, а наоборот. Все больше раздражаясь, Генри сделал еще несколько пометок, откинулся на спинку кресла и стал смотреть в окно, а вскоре задремал.
Они приехали в Манчестер, без приключений добрались до университета, где их встретили и с должным почтением проводили на ланч. Генри приободрился. Ему нравилось, когда с ним носились как со знаменитостью. За столом было человек двадцать. Прием явно устроили, чтобы развлечь кого-то из спонсоров.
«Промышленные воротилы, — подумала Мэрион, проглядев список гостей. — Местные шишки».
Ежегодное мероприятие — лекция приглашенной знаменитости — еще одна попытка университетских обратить на себя их внимание.
По правую руку от Генри сидел вице-канцлер, по левую — какой-то профессор, моложавый мужчина, с которым Генри милостиво заговорил и поинтересовался сферой его занятий.
— Слышал вашу фамилию. — (Разумеется, ничего он не слышал!) — Но сейчас не могу припомнить…
Мужчина улыбнулся и сказал, что Генри, вероятно, был знаком с его научным руководителем, и, не переставая улыбаться, назвал фамилию. Он знал, что делал. Этот его научный руководитель был в свое время одним из злейших врагов Генри. С этим человеком лорд Питерс много лет вел упорную войну. Генри — это можно сказать с гордостью — являлся одним из последних представителей исторической школы Льюиса Бернстейна Нэмира, которая считает, что историей управляют политики, отдельные выдающиеся личности. Его старинный враг был человек идей, политолог-теоретик, презиравший этот примитивный, по его мнению, взгляд на мироустройство. Этот тип, значит, из числа его учеников и прихлебателей. Старинный враг уже умер, так что у Генри было некоторое преимущество, но бывший покровитель и мертвый добавлял очков своему игроку. У его протеже была кафедра, причем довольно престижная. Генри понял это, поглядев в список приглашенных.
День был испорчен. Генри обменялся с соседом по столу несколькими натянутыми репликами. Тот был вежлив, но держался довольно самоуверенно и, казалось, втайне забавлялся. Генри поспешно свернул разговор и нашел убежище в беседе с вице-канцлером.
Мэрион повезло больше.
Она разговорилась со своим соседом справа, который сразу проявил инициативу:
— Джордж Харрингтон. Очень рад знакомству, миссис Кларк. Вы, вероятно, сопровождаете нашего уважаемого гостя. Тоже занимаетесь наукой?
Мэрион рассказала, чем она занимается.
Ее занятие должно было выглядеть легковесным в этой среде, но Харрингтон заинтересовался, стал задавать вопросы, потом сказал:
— Какая прекрасная, творческая работа! А я, боюсь, из тех, кто просто делает деньги. — Он назвал свой банк. — Один из тех, кого сейчас все так ненавидят. — Кривая усмешка. — Но есть в моей жизни одно занятие, так сказать, побочная линия, которая ближе к тому, чем занимаетесь вы.
Оказалось, он покупает, ремонтирует, а потом сдает квартиры в Лондоне.
— Что-то вроде хобби. Небольшое отвлечение. Я даже нахожу это отчасти творчеством, — как бы извиняясь, заметил он. — Все-таки создаешь уют там, где было запустение. Я ориентируюсь на богатых — иностранных дипломатов, бизнесменов. Разумеется, по шкале креативности это где-то в самом низу, но все же некое противоядие от ежедневной рутины цифр. Но я же могу не все. Что касается кирпичей и раствора, в этом я разбираюсь, а вот какой кафель для ванной выбрать и какие занавески — тут я плаваю. Моя помощница старается, но я далеко не уверен, что она делает все, как надо.
Мэрион слушала очень внимательно. Этот человек ей понравился. Она не сомневалась в том, что его скромность и даже некоторое самоуничижение маскировали положение, вполне солидное в своей области. Мэрион сразу почувствовала в нем бизнесмена очень высокого класса. Его привлекательность не бросалась в глаза, но Мэрион прекрасно знала, что такое наглое обаяние эгоизма. Он оказался занимательным рассказчиком: недавняя поездка в Китай, тамошняя непривычная еда, потеря «блэкберри» несколько дней назад, после которой он почувствовал себя совершенно беспомощным. Отрезвляющий опыт! Похоже, в наши дни человек — ничто без всяких гаджетов. Его финансовое учреждение обеспечивает внедрение новых информационных технологий в процесс обучения, вот почему он в числе приглашенных.
— Хотя после случая с мобильником я что-то сомневаюсь, что мы этим делаем им большое одолжение.