Всё как всегда…
Элеонора улыбалась, но когда Демьен накинул рысью шубу мне на плечи, уголки её губ задрожали.
– Сегодня слишком холодно, а в полях будет ветер, – Демьен завязывал кисти ворота шубы под моей шеей. – Если карета выстынет – обязательно зови меня.
Я почувствовала направленные на меня волны ненависти. Девушки негодовали. У Элеоноры было то холодное выражение лица, с каким она приказывала высечь не угодивших ей слуг.
Демьен, будто не замечая кровожадных взглядов – а что ему, он-то тут ни при чём! – повёл меня ко второй по счёту карете и усадил внутрь. Там уже зажгли фонарь. Демьен лично подсунул грелку под мои ноги и поправил подушки по бокам.
После чего подсадил на сиденье напротив Вигмара. Вручая ему трость, напутствовал:
– За их здоровье отвечаешь головой.
Демьен безжалостно выхватил флягу с чеканным узором из руки Вигмара и припрятал себе в карман.
– Я буду рядом, – пообещал мне Демьен и закрыл дверь.
Запах алкоголя сразу усилился. И под шубой стало жарко.
Вигмар подрагивающей морщинистой рукой достал из-за пазухи ещё одну флягу с элегантным узором. А я, устраиваясь, думала о Торнах: они, обычно лояльные королю, решили сделать ставку на Демьена или Оливии он просто нравился?
***
По промёрзшим дорогам карета шла гладко. Порой мимо с цокотом проносились всадники, но основная суета была в хвосте колонны, где молодые люди пытались развлекать ехавших в карете девушек комплиментами.
У меня болела голова и, кажется, немного поднялась температура. Я устала, но не могла расслабиться. Чем дольше ехали, тем тревожнее мне становилось: на морщинистом лице доктора Вигмара менялись странные выражения, словно он вёл не слишком приятный мысленный диалог.
Стоило опустить веки, а потом внезапно открыть глаза – и я обязательно ловила его странный взгляд на моём лице или Северине.
Спать при таком соседе невозможно.
– Что вы думаете о короле Александре? – внезапно спросил Вигмар.
– Он мой король, что ещё я могу думать о нём, кроме необходимости служить ему?
Вигмар покивал:
– Это хорошо, очень хорошо…
Он уставился в окно. Центр стекла пока оставался свободным от морозных узоров, позволяя увидеть тёмные стволы деревьев – мы ещё не покинули охотничьи угодья короля.
– Когда родилась принцесса Матильда, я был не так молод и уже понимал, что своих детей у меня не будет. – Доктор Вигмар вздохнул и потёр покрасневшие глаза. – Она появилась раньше срока и была такой крошечной, что я боялся к ней прикоснуться. Её мать была слишком слаба, а отец переживал о жене и не говорил обычных вещей вроде «отвечаешь за неё своей жизнью» и прочего, он просто страдал, а я остался с этой крохой на руках.
Его губы задрожали, он снова приложился к фляге, а потом хрипловато продолжил:
– Матильда была такой слабенькой, хрупкой. Я заботился о ней день и ночь, не отходил, кормил, вытирал её маленькое тельце и смотрел, как она потихоньку, моими заботами крепла. Это было чудо. Я словно приобщился к таинству её рождения, стал ей вторым отцом…
В груди у меня похолодело от дурного предчувствия.
– Матильда была мне, как дочь, и относилась ко мне с тем же уважением, с каким относилась к отцу-королю. И, знаете, это не она мне приказала следовать за ней в Леонию, я сам поехал, потому что не мог расстаться с моей названной дочерью.
Дорога стала чуть более ухабистой, и кортеж замедлил ход.
– Осторожнее! Осторожнее! – кажется, это воскликнул Александр.
Крепче прижав спящего Северина, я облизнула пересохшие губы.
– Почти все сейчас считают, что брак Матильды и Карла был политическим. Что Вельмскому княжеству нужен был союзник против Иберии. Но это не так. У нас уже была договорённость с иберцами, нам выгоднее было объединиться с ними. Просто Матильда влюбилась в принца Карла. С первого взгляда. Безумно. И она не хотела, чтобы он потерял свою страну. Именно её усилиями Леония получила этот союз с Вельмом.
Я с трудом вдохнула: Всемогущий боже, да у них это семейное – безумно любить.
– Наша маленькая девочка. – Слеза скатилась по щеке Вигмара, он небрежно вытер её ладонью. – Матильда знала, что Карл любит другую, он был ужасающе честен, но Матильда надеялась завоевать хотя бы маленький уголок в его сердце. И когда после свадебного пира Карл посадил её на коня, эта глупая малышка отказалась пересаживаться в карету, чтобы оставаться рядом с ним. Она прижималась к его груди и улыбалась, не обращая внимания на холод и ветер. Только когда у неё начался жар, получилось усадить её в карету, но было поздно.