Но папа так посмотрел на нас обоих, что мы устыдились и примолкли…
«Флора и фауна земного шара» — так назывались две толстые, большие книги, похожие друг на друга, как сёстры-близнецы. В эти книги я уже не раз заглядывала.
Флора — это растительный мир. Всё, что растёт на земле, начиная дубом и кончая фиалкой, — это флора. Фауна — мир животный. Свирепый лев — это фауна, и полевая мышка тоже.
Флора и Фауна… Мне представлялось, что это две сестры-великанши. Две хозяйки земного шара.
— Нет, — поправила меня однажды мама, — настоящий хозяин земного шара — это человек. Он изучает флору и фауну и распоряжается ими по-своему. Только он должен делать это заботливо и разумно.
После этого разговора я ещё заботливее стала ухаживать за лимонным деревцем и особенно за фикусом в бутылочке.
Некоторые из папиных книг были с рисунками. Там были нарисованы круги, квадраты, треугольники, по углам которых стояли маленькие буквы и цифры. Это «высшая математика», — пояснил папа.
Высшая? Вот как! А я-то думала, что ничего нет выше таблицы умножения: она давалась мне очень трудно.
— Я, мамочка, не могу её выучить, — жаловалась я иногда.
Но мама отвечала:
— Никогда не говори: «Не могу». Считай, что этих слов нет в русском языке.
В той из папиных книг, где речь шла о морском дне, рассказывалось и о рыбах, живущих так глубоко в океане, что туда не проникает ни солнечный, ни лунный свет.
Такие глубоководные рыбы носят своё освещение с собой, как это делают светлячки. У каждой из них — как бы собственный фонарь, освещающий им путь.
Возможно, под водой имеются многорыбные проспекты с большим уличным движением. Медленно, словно экипажи, проплывают рыбы с большими круглыми глазами. Спешат, как велосипедисты, рыбы помельче. Стайками снуют пешеходы. И всё это светится.
Кроме светящихся, в тёплых тропических водах живут ещё и летучие рыбы. Большие плавники всех цветов радуги, раскрываясь, как веер, легко выносят летучих рыб на поверхность, на воздушный простор. И они летят и ныряют, летят и ныряют.
Летучка, парусник, долгопёр, крылатка — можно подумать, что это названия бабочек или птиц. Но это рыбы.
Мы, живущие у обыкновенного, не тропического, моря, можем только воображать себе красоту и лёгкость этих рыбьих полётов на закате.
Выслушав всё это, Дима с обидой сказал про наших черноморских рыб:
— Наверно, тоже могли бы летать, но не знают, как за это взяться. А может быть, ленятся.
Подумав, Дима добавил:
— А всё-таки, дядя, наше море — отличное море. Правда ведь?
— Правда, мальчик, правда, — ответил папа. — Человеку всегда дороги места, где он родился…
У папы был очень неразборчивый почерк. Папины буквы будто бодались острыми рожками, пытаясь столкнуть друг друга с линейки. Бывало так, что папа сам не мог разобрать, что же это такое он написал. Тогда он шёл к маме и виноватым голосом спрашивал:
— Что это за слово, Лизонька, как ты думаешь? Похоже на «воротник», но по смыслу не подходит.
Мама взглянет и скажет:
— Нет, мой друг, это у тебя написано «возвращение», а не «воротник».
— Ты права, как всегда! — радуется папа. — Действительно, «возвращение». Как это я сразу не догадался!
Зато у мамы почерк был прелестный. Тоненькие мамины буковки ровнёхонько бежали по строчке, точно бисер, нанизанный на нитку. Каждая буковка, хотя и маленькая, читалась очень легко. Такой почерк так и называется «бисерный».
Но хотя и нечётким почерком, папа писал очень интересно. Он не только работал в издательстве, где издавались научные книги, он сам иногда писал небольшие книжки; они назывались «брошюрами». И, конечно, в напечатанных брошюрах всё было разборчиво. Каждый читал их с удовольствием и узнавал много нового.
— Такие брошюры хороши тем, — говорил папа, — что они стоят дёшево. Они доступны народу.
Об одной из таких брошюр мне хочется рассказать подробнее. Это была брошюра о звёздах. И даже не о звёздах, а об одной звезде. Звезда была особая: это была комета.
Кометы с их длинными серебристыми хвостами, раскинутыми по небу, то приближаются к Земле, то снова уходят от неё на многие десятки, даже сотни лет. И опять возвращаются и снова уходят. И снова возвращаются, как будто желая взглянуть, что же произошло с Землёй в их отсутствие.
Мой папа написал брошюру про одну из таких комет: комету Галлея. Она называлась так по имени итальянского учёного, который первый изучил её путь и вычислил, что она возвращается к Земле каждые семьдесят шесть лет.