Улетая в Италию, я поставила в известность только родителей, брата и двух самых близких подруг. Мама была недовольна, но папа провел с ней дома воспитательную беседу, поэтому открыто свои эмоции она уже не выражала. Подруги обалдели от моих новостей, слегка позавидовали, но пожелали счастливого пути. С этими людьми, которых я называла «близким кругом» я созванивалась и списывалась, держа в курсе своих дел и планов.
А вот то, что куча посторонних людей узнали о моем замужестве, материальном состоянии, да еще и решили, что могут меня беспокоить по этому поводу, меня удивляло.
Навестив родителей на следующий день, я подарила подарки, поделилась планами на будущее и забрала готовые документы на недвижимость. Переезжать родители отказались, и я решила из второй квартиры сделать мастерскую для своего творчества. Я до того была уверена в своем успехе, что не сомневалась в необходимости такого пространства, в котором смогу еще и выставлять свои работы.
Уверенность и оптимизм, которыми меня заразили в Италии, еще не прошли, я еще верила в свои силы и не начала сомневаться. Хотя понимала, что в скором времени обязательно придут проблемы и неудачи, те самые палки в колеса.
Мама скептически скривила губы.
— Дурь какая-то. Какие картины, Варь?! Ты и рисовать толком не умеешь.
— А почему нет? — вступился за меня папа. — Если те парочку, что уже есть, проданы, значит, спрос и на другие будет.
— Чушь! — отрезала мама. — Просто повезло впарить каким-то лопухам твои картинки.
— Значит, и дальше повезет, — не сдавался папа.
— Ты лучше знаешь что, дочь, — мама даже улыбаться стала искренне, перестав кривиться, — с мужем-то своим фиктивным сойдись. Пусть станет не фиктивным, а реальным. Жить будешь как у Христа за пазухой.
Я только вздохнула. Еще пару недель назад, заметив смену маминого настроения, я подумала, что она действительно прониклась моим творчеством и идеей делать картины на заказ. А все оказалось прозаичнее: она возомнила себя тещей богатого владельца заводов, газет, пароходов.
Я еще раз вздохнула, но промолчала.
И на вечеринке, устроенной мною в новой отремонтированной квартире, куда я пригласила Иришку и Веру, чтобы выпить лимончелло, раздать подарки и показать свои картины, которые сделала перед отлетом, тоже промолчала.
А что говорить, когда деньги оказались дороже дружбы?
— Повезло тебе, Варь. — Растянувшись на бежевом диване в гостиной, Верушка крутила в руках керамическое блюдо удивительно глубокого синего цвета с изящным растительным орнаментом. Красивые керамические наборы посуды я привезла для подруг специально, зная, что они оценят.
И они оценили. Каждая по-своему.
Иришка искренне восторгалась, перебирая тарелочки и чашки, улыбалась и благодарила. Верушка же, напротив, поджала губы и сухо бросила: «Спасибо». А потом и вовсе начала непонятный разговор.
— Вот и за что тебе так счастья привалило? Сидела же на попе ровно, палец о палец не ударила. Нет, я не завидую! Просто тоже так хочу. Скажи мне, на какой перекресток выйти, чтоб счастье свое найти! И квартира тебе, и Италия, и даже денег отсыпали, а ты за это ничего мужу своему и не сделала, даже удовольствие не доставила.
Я в душе понимала, на что Вера злится. Вышла она замуж рано, еще в университете, за мужчину успешного, вдвое старше нас. И если до свадьбы жизнь ее была похожа на сказку в достатке, в бриллиантах и мехах, то после — суровая экономия. Муж, со слов Верки, оказался прижимист, скуп и дотошен. Он, подсчитав стоимость всех добрачных подарков, решил, что в браке первые пять лет жена должна отработать вложения. Поэтому даже покупка порванных капроновых колготок, совершенная со счета мужа, записывалась во вложения и учитывалась позже.
Верушка, конечно, могла плюнуть, развестись, устроиться на работу, но решила подождать до рождения ребенка, чтобы потом отхватить королевские алименты. Но с детьми никак не выходило, подруга все так же жила в режиме жесткой экономии, когда мимо нее на счета супруга проплывали крупные суммы денег. Она жаловалась, при встречах топала ногами и грозилась уйти, но ничего не менялось.
Иногда, по праздникам, ей перепадали дорогие подарки. И тогда она ходила королевной, только потом все опять возвращалось на круги своя: к жалобам, угрозам и нервам.