Мою полудрёму прервал скрип открываемой двери, и в проёме показалась голова какого-то паренька. Она внимательно осмотрела помещение, и уже собиралась впихнуть своих собратьев по телу, как её взгляд остановился на мне. Клянусь, таких огромных квадратных глаз я ещё не видела ни у кого.
— Эм-м, а где Яна Потаповна? — неуверенно спросил пацан.
— Она ушла, но обещала вернуться. — Я драматично прикрыла глаза и приложила руку к сердцу.
— А нам можно войти? — За дверью нарастал недовольный ропот остальных студентов, которые видимо, прям, жаждали сломать зубы об этот твёрдый гранит, в быту именуемый знаниями. Не прошло и минуты, как человек десять вошли в кабинет, и тут же уставились на меня. Ей-богу, как-будто приведение увидели, честное слово.
— Яна Потаповна не разрешала никому входить в аудиторию. — Сказала я в полной тишине.
Никто и с места не сдвинулся. Мне что надо дважды повторять?
— Кто-то чего-то не понял? На выход все, живо. — Я даже ручкой им помахала, чтобы тип выметались.
Мне было любопытно наблюдать за бедными первокурсниками и смотреть, что же они предпримут, ведь никто мне таких указаний не давал.
— У нас здесь пара через десять минут. — Всё же решился ответить один паренёк. И сразу же поёжился. Я внимательно пригляделась к нему. Волосы русые, глаз не видно из-за очков, но, по-моему, серые, одет в джинсы и свитер. Эдакий зануда-заучка, который никогда не прогуливает пары, всегда приходит вовремя и всегда делает домашку. Не удивлюсь, если он у них старостой окажется, на вид ответственный малый.
— Вот через десять минут и зайдёте.
Народ ещё секунд пять пялился на меня, но потом, видимо, решил со мной не спорить, и, тихо возмущаясь себе под нос, все покинули кабинет.
В это время как раз заходила Янка, и недоумённо провожала глазами всю группу. Когда за последним человеком закрылась дверь, она повернулась ко мне, держа в руках какой-то свёрток. Наверняка одежду мне принесла.
— Чего это они по выходили? У них же пара скоро.
Я пожала плечами и послала ей недоумённый взгляд:
— Понятия не имею.
Она ещё минуту задумчиво смотрела на дверь, но потом спохватилась и повернулась ко мне, похоже вспомнила, что не одна в комнате.
— Вот, Олеся, тут спортивный костюм и кеды. Куртку получишь у вахтёра, я предупредила. Сейчас переодевайся и иди в двести двенадцатый кабинет, скажешь секретарю, что от Зарубцевой, там поймут.
Во время её повествования я неспешно одевалась и кивала, пока речь не зашла о кабинете декана. Нет, я не против туда сходить, делать-то всё равно нечего, но уж слишком странно прозвучала последняя фраза. Да и Зарубцева… У Яны Потаповны другая фамилия, Зайченко, уж я-то за четыре года учёбы выучила её фамилию. Да и как не выучить? Почти каждый день на протяжении четырёх лет она долбила меня в плане учёбы. Вот как пришла я на первом курсе к ней, так и начались мои личные мучения. Если отвечать, то сразу Кутузова, поехать на олимпиаду — Кутузова, пойти на конференцию — тоже Кутузова! Она у меня уже в печёнках сидит, да я из-за неё даже предмет выучила! Но, естественно, в этом есть и свои плюсы, например, меня освобождают от некоторых мероприятий, делают послабления, ведь я якобы отличница, чтоб мне провалиться.
Поэтому это заявление меня слегка насторожило.
Когда я выходила, на меня смотрели злобные глазки десятка человек. Я чувствовала, как они провожают меня взглядом аж до лестницы. Эти первокурсники такие забавные, и на что они только злятся? Не понимаю.
До декана я дошла аккурат со звонком. Меня чуть не сбила белокурая девчонка, которая выбежала из-за двери. Она даже не обратила на меня внимания. И ещё она была жутко зла. Но, как бы то ни было, мне нет до неё дела, поэтому я, пожав плечами, вошла в кабинет.
На меня сразу посмотрела секретарь Данила Александровича, Тамарка (вообще Тамара Васильевна, но никто не хочет обращаться к этой мегере иначе, не заслужила она пока что уважения у студентов). Такая тучная независимая женщина средних лет, она всё время пыталась выслужиться перед деканом, и таки создать своё семейное гнёздышко, но Данил Александрович никак не желал попадаться в её ловушки и с успехом избегал их. Даже мне порой становилось его жаль, когда я наблюдала все манёвры и ухищрения этой коварной женщины.