Да не тут-то было! Не вступил Витя в партию, не уподобился многим советским Растиньякам, делавшим столичную карьеру через центральные органы. А по служебной лестнице поднялся аж до места старшего редактора в маленькой киноредакции издательства «Искусство» — то-то «номенклатура»! И не поддался никаким соблазнам советского дьявола. И все более и более досаждал настоящей «номенклатуре» своим непокорством, самостоятельностью суждений, высказываниями от первого лица. «Первое лицо» — название одной из его прекрасных книг, эпиграфом к которой автор взял пастернаковское четверостишие, заканчивающееся «вызывающей» строчкой:
Взяв это негласным своим девизом, высказываясь все более смело, открыто и нелицеприятно, Виктор Петрович снискал себе все нарастающую ненависть и Гнездниковского и Старой площади. Среди тех представителей советской интеллигенции, которые задолго до марта 1985-го «расшатывали режим», Демина назвать необходимо. Достаточно прочесть любую его статью, вспомнить его сверкающие выступления на пленумах Союза кинематографистов СССР, на кинематографических вечерах, на обсуждениях фильмов. Да что там! — его лекции от Бюро пропаганды кино, на любом заседании или производственном совещании. У Демина не было ни двоемыслия, ни двоеточия, он всегда, что называется, рубил правду-матку. И, думаю, не подоспей «перестройка», они бы его каким-либо образом сгноили.
Но я вспоминаю о Вите больше не как о блестящем трибуне и ораторе (говорил он не хуже, чем писал!), не как о борце. О своем дорогом друге, пожалуй, целого десятилетия — семидесятых, — больше всего вспоминаю я и грущу.
Мы, будучи всегда в прекрасных отношениях, никогда ни разу не поссорившись, дружили один какой-то период. Сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что для Вити это были годы накопления, собирания сил для рывка в 1980-х. Не застав его в пору его госфильмофондовской юности и признавшись ему в восхищении его кинокритическими статьями в годы «Искусства», по-настоящему познакомилась я с этим уникальным человеком в Институте, где я проработала всю жизнь, а он пришел в начале 1970-х, в институте, который менял свое название (точнее, ему меняли) от данного ему основателем академиком И. Э. Грабарем «Института истории искусств» на служебно-официозное «ВНИИ искусствознания» к нынешнему — «Российский институт искусствознания». Демин поступил в Сектор кино, возглавлявшийся тогда С. В. Дробашенко, во вновь организованную телевизионную группу (вместе с Ю. А. Богомоловым, С. П. Фурцевой и другими). Рыцарь кино, кинокритик по призванию, Демин в то время заинтересовался «младшей электронной сестричкой», одиннадцатой музой — ТВ. Впрочем, занимался телевидением, как и впоследствии фотографией, высоко профессионально, ярко, как все, что он делал, но всегда относительно кино, в сравнении с кино, к которому неизбежно возвращался.
Но очень вскоре после появления обаятельного лица В. П. Демина в особняке в Козицком переулке, где располагался наш институт, сработал многолетне замораживавшийся где-то в верхах проект организации самостоятельного отраслевого института киноискусства при Госкино СССР. Сектор кино в приказном порядке перевели туда, в новый институт, но телегруппа, по счастью, осталась в Козицком, в том числе и В. П. Демин, и была преобразована в специальный сектор под мудреным названием: «художественных проблем средств массовых коммуникаций», там-то я с ним и оказалась, тогда-то мы и подружились и не только на службе, но, так сказать, «домами».
Тогда я попала в его достаточно тесную, но веселую квартиру на Ленинградском шоссе (потом он переехал в чуть большую на шумном углу Варшавки и Каширки), где царило гостеприимство и хлебосольство первого ранга благодаря не только атмосфере и широте хозяев, но и замечательному кулинарному мастерству Тани, Витиной жены. В соседней комнате засыпали дети, Илюша и Андрюша, а за столом то и дело вспыхивал хохот. Царил Витя — остроумный, лихой, веселый, но он никогда не «подавлял», еще больше, чем рассказывать, он любил слушать рассказчиков и остроумцев: помню, как он пригласил друзей «на Мережко», своего тезку, в ту пору еще немногим известного, заранее расхваливал, пересказывал его «байки»…