— Они не будут. Они отказались.
— Ну, другие добровольцы найдутся. И, по-моему, неудобно, чтобы отщепенец с персональным делом готовил свое партийное собрание, вел агитацию, так сказать. В райкоме сразу узнают, вы же сами говорите, что там сразу все становится известно, и за такие дела вас не похвалят.
— Так вы же будете агитировать не «за», а «против». Вы же будете их просить выступать со всей резкостью и непримиримостью, объясните, что это делается ради вас и ради института. Давайте, давайте. Вон Хайченко идет. Он тоже подходит для этого. Говорите ему.
— Григорий Аркадьевич, Д. Ю. просит, чтобы я вас попросила, чтобы вы проработали меня на партсобрании.
Хайченко:
— А чего это я киноведа буду прорабатывать? Пусть сектор кино. Вон театроведы как долбали Рудницкого, послушать приятно было. Не буду я у вас выступать. Пусть киноведы.
— Григорий Аркадич, а Д. Ю. велит, чтобы я вас уговорила выступать, что меня надо из партии исключить.
(Хайченко уходит, хихикая и разводя руками.)
— Видите, какая несолидная комедия получается, Д. Ю.
— Никакой комедии, все весьма трагично, наоборот. Умели шкодить, умейте и расхлебывать. Вот Рудницкий прекрасно подготовил собрание[32], а на бюро райкома что было знаете? (Рудницкого на бюро РК очень ругали и едва не исключили — Н. З.) Он вам рассказывал? Так это у него! Что же у вас тогда будет! Сейчас же идите звонить Строевой, Сабининой и другим. Они — ваши подружки, сами тоже хороши, пусть выступают, а то их молчание производит самое дурное впечатление.
Направляюсь в женскую уборную на первом этаже. По дороге, в спину:
— Нея Марковна, положение с каждым днем осложняется. На институт продолжают наседать, в частности, из-за вашего дела. Вы должны обдумать все свои формулировки. То, что вы говорили на бюро, собрание никак не удовлетворит. Вы обязаны дать прямую и четкую квалификацию своего поступка и главное — как я вам не раз говорил — назвать имена тех, кто вам дал подписать. Я ни на минуту не верю в то, что вы не знаете.
— Как, а вы же на бюро говорили, что верите, и мне говорили?
— Не верю, не верю. И никто не поверит. Но это вовсе не важно, верю я или не верю. Важно, чтобы вы назвали. Назовите кого угодно, не все ли равно.
— А потом меня за клевету привлекут?!! В тюрьму?
— Ну что за глупости! Вы же правду скажете!
— Я могу сказать только, что Пырьев мне дал подписать.
— Пырьев? А причем здесь Пырьев?
— А я твердо помню, что он был в тот вечер в Доме кино. Как сейчас вижу его: идет по фойе со своею Скирдою[33]. Был. А потом помер.
— Что же вы говорите? Он же умер до подписания писем.
— Нет, после. Я твердо помню его в Доме кино. А больше никого не помню. Можно мне на него показать?
— Никто не поверит, что Пырьев — такой человек — давал письма подписывать.
— А я, кроме него, никого не помню.
— Что же вы пьяная, что ли, были?
— Пьяная — не пьяная, а не помню. Я ляпну на кого-нибудь, а он, может быть, и на просмотре этом не был. Его притянут, а он на меня в суд за клевету. Лучше уж я правду буду говорить, что письмо лежало на столе, я прочла, подписала, а кто был вокруг — не помню, все больше — незнакомые.
— Ну, тогда пеняйте на себя. Я вам все сказал. Я — всё.
На собрании 5 июля первым вопросом было постановление РК о хищениях в Свердловском районе. Пока выступал Калашников, секретарь парторганизации подошел ко мне (я сидела у двери) и сказал:
— Нея Марковна, вы должны сказать, кто вам дал подписать письмо.
— Мне никто не давал, я сама взяла. Ничем больше вам помочь не могу.
— Тогда пеняйте на себя. Будет очень плохо.
— Ничего не могу поделать. Так уж получилось.
А теперь я воспроизведу на этих страницах заседание партийного бюро парторганизации Института истории искусств от 12 июня 1968 года. Немало переписала я протоколов на своем веку. Данный протокол и следующий (см. дальше) — лучшие мои протоколы. Протокол — не стенограмма, как известно. Но я стремилась к максимальной подробности. Выступления, записанные мною несколько короче, чем они были в действительности, я отмечу специальными сносками. За точность каждого зафиксированного мною слова ручаюсь.
Присутствуют: Д. Ю., Аникст А. А., Анастасьев А. Н., Недошивин Г. А., Шахназарова Н. Г., Калашников Г. С., Дробашенко С. В., Зоркая Н. М.
32
К. Л. Рудницкий был одним из негласных лидеров института и в течение долгого срока членом партбюро. Он действительно «готовил» собрания с разбором персональных дел, пытаясь помочь многим «подписантам», прежде всего Л. Беловой и Н. Зоркой.
33