— Да, Дмитрий Николаевич.
— На всякий случай, чтобы ты не забывал, я оставил у тебя внутри одну штуку…
— Что? — Князь вскочил и пухлыми руками принялся ощупывать свою по-женски круглую грудь.
— Найти и вылечить её невозможно, и она будет медленно тебя убивать. Процесс могу обратить только я, поэтому раз в три-четыре месяца нам нужно будет с тобой встречаться. Понятно?
— Вытащи! Пожалуйста! Я сделаю всё, как ты скажешь! Вытащи!
— Так надёжнее, Вова, не провожай.
Гензо меня скрыл, и, обойдя кресло, я прошёл сквозь стену в соседний кабинет, а уже там провалился в подвал.
— Так, слушайте меня, — быстро зашептала Клава. — Особенно ты, Катя! Костик-то у нас не пальцем деланный…
— А я пальцем? — рассмеялась Катя.
— Не знаю… То есть нет! Но ты у нас девочка молодая, наивная, при этом секретов знаешь много, а они могут эти секреты захотеть выведать! Так что о делах не говорим.
— Вообще-то я специально пролистала книжку одну, про Японию, — сообщила Катя. — Там как раз написано, что на чайной церемонии о делах и не говорят. Это больше медитативная практика.
— Какая-какая?
— Ну, расслабляющая. Надо отрешиться от всего мирского, чтобы познать и почувствовать окружающую красоту, или поговорить о чём-то возвышенном… в общем, что-то типа того, я сама до конца не поняла, если честно.
— Вот то-то и оно! — Клава назидательно подняла палец. — Запудрят мозги красотой и возвышенным, а потом неожиданно спросят: сколько у вас танков? А ты расслабишься и ответишь.
— Если что, Иваныч им не переведёт, — рассмеялся Костя.
— Да? А может, Иваныч тоже расслабится, он не человек, что ли? Ладно, пошли! И держите ухо востро.
Тройка прекратила шептаться и, обойдя дом, направилась к только что построенному японскими гостями небольшому домику, больше похожему на квадратную открытую веранду. Четыре угла почти плоской крыши загибались вверх, а с карниза свисали разноцветные ленты.
Едва гости подошли, как дверцы разъехались и в проёме появились Ван, Тан и Бан. Японцы низко поклонились, и савинцы повторили за ними.
— Обувь можете оставить здесь, — сказал Ван, чьи слова тут же перевёл Гензо-Иваныч.
— Как знала, — прошептала Клава, на всякий случай заскочившая в душ перед визитом.
— Заходите и оставьте все проблемы за этим порогом.
— А чего дверь такая низкая? — проворчала Клава, проходя внутрь.
— Чтобы все при входе склонили голову. Это символ смирения и того, что все мы равны, — ответил Ван.
— Эй, Иваныч! — Клава попробовала прошипеть внутрь рта так, чтобы её никто не слышал. — Не надо переводить каждое моё слово!
— Вот наивная! — заржал Гензо и подмигнул сидящей тут же Акаи, которую видел только он.
Лиса фыркнула и отвернулась.
— Теперь нужно помыть руки и рот спиртом, вон в том умывальнике, — прошептал хранитель на ухо Клаве.
— Ты опять издеваешься? — замерла на полушаге женщина.
— Да нет, вон смотри, Ван показывает.
И действительно, японец что-то быстро говорил и показывал то на ладони, то на рот.
— Ну ладно, спирт — это ещё не самое худшее. — Клава решила взять первый удар на себя и набрала полный рот.
В умывальнике оказалась вода.
«Вот гадёныш», — подумала женщина, но портить шутку не стала.
Она тщательно прополоскала рот, бодро что-то промычала, а потом сплюнула.
— Эх, добро пропадает. Катюш, он не крепкий совсем. Градусов девяносто, не больше.
Катя спокойно подошла к умывальнику и не моргнув глазом совершила процедуру. Отчего у Клавы вдруг закралось подозрение, что Иваныч разыгрывает именно её.
— Проходите!
Ван указал на центр комнаты, где прямо в полу был организован очаг. Пламя ярко горело и грело чайник, висящий на длинной верёвке с крючком.
— Садитесь!
— А куда? — Клава заозиралась, ища стулья или хотя бы чурбан, но ничего не увидела, а когда снова повернулась к очагу, оказалаось, что Ван, Костя и Катя уже уселись на колени прямо на лежащие тут же циновки.
«Нашли девочку на коленях стоять», — подумала Клава и окончательно пожалела, что вызвалась прийти. Но что поделать, нужно укреплять международные связи.
— Тема нашей сегодняшней церемонии, — торжественно провозгласил Ван. — Душа.
— А что вы вкладываете в это понятие? — спросила Катя, внимательно наблюдая за двумя другими японцами, которые стояли в углу у вполне себе нормального стола и что-то очень медленно и степенно взвешивали, насыпали и перемешивали.
— Мы долгое время были одни, — издалека начал Ван. — Признаюсь, думали, что никто больше не выжил. А потом начали встречать других людей, и оказалось, что за сто лет ничего не поменялось. Просто изменилось оружие и условия. Но люди такие же.