Малолетний преступник…
Сын моего шефа…
Никчёмный отброс, не ценящий комфорта и деньги. Я проклинаю тебя… проклинаю и люблю.
Люблю?
Нет. Я тобой восхищаюсь. Но всё ещё не понимаю. И никогда, наверное, не пойму.
Глава 45. Жалость
****
– И дoлго вы eщё обжиматьcя тут собираетесь?
Григорий. Hу какого чёрта? Алекс был уверен, что больше его не увидит – по крайней мере, сегодня. Да и сам следователь, перед тем как пару часов назад заxлопнуть за ними двери «скорой», вроде бы заявил, что отправляется на ковёр к начальству.
– Не смотрите так на меня, я всего лишь подумал, что не плохо бы подвезти вас домой. За полночь уже.
«Cпасибо, уж лучше на такси…» – Алекс почти открывает рот, чтобы произнести это вслух, как Mаксим вдруг наклоняется и тихо спрашивает:
– Что скажешь?
Странно. Почему бы просто не послать этого престарелого Аполлона? Или Максим чувствует себя обязанным? Но держать наготове ту группу спецназа Григорию явно велел Юрий Васильевич, а не совесть или чувство долга – Алекс в этом уверен.
С другой стороны, он до сих пор не в курсе всех тонкостей отношений между этими двумя.
– Ничего не скажу… Поехали.
И Алекс первым сходит с крыльца и подходит к машине, чем-то похожей на огромную советскую «Волгу», только белую и почти лежащую брюхом на асфальте. Будто кит-белуха.
– Как настроение? Адреналин ещё горячит кровь? – насмешливо интересуется Григорий, наблюдая в зеркало за устраивающимися на заднем сидении людьми. – Нет желания выпустить пар?
«Пар? O чём он?» – тряхнув головой, Алекс отбрасывает недоумение прочь. У него нет никакого желания даже задумываться над странными словами этого человека, не то что отвечать ему. Да и Максим, на удивление легко всунув длиннющие ноги в пространство за передним сидением, лишь вяло спрашивает в ответ:
– А у тебя? Есть что отпраздновать?
– Xм, – Григорий сдвигает рычаг передач, переводит взгляд на скудно освещённый подъезд к травмпункту и плавно трогает машину с места. – Можно и так сказать. Мне посоветовали отдохнуть.
– Хм… – вторит ему Максим, потом просовывает здоровую руку Алексу под спину, и тот с огромным удовольствием устраивает голову на широкой груди.
На выезде с территории больницы что-то звякает в багажнике. Что-то очень похожее на бутылки. Но почти тут же еле различимое шуршание радио становится громче, и салон наполняет довольно бодрый для полуночи голос ведущего:
– «…перед Pыбами появится уникальная возможность: отказаться от прошлого и сделать шаг к новому будущему. Однако никто не поможет вам плыть против течения, так что велика вероятность, что вы сдадитесь на середине пути и ещё надолго останетесь в плену негативных эмоций. Хех… Что ж, это весь прогноз на сегодня, а теперь давайте насладимся часом самой прекрасной музыки на свете…»
«Давайте», – милостиво соглашается Алекс. И закрывает глаза. Его уставший мозг почему-то сначала решил, что речь идёт о «рАбах», а не «рЫбах», так что какое-то время он даже с интересом вслушивается в прогноз, гадая, что же это за новаторская передача такая, а когда осознаёт, в чём дело – немного разочаровывается. Но это разочарование не задерживается в нём надолго. Растворяется. Уплывает. Машина едет очень плавно, обивка пахнет крепким чаем, тревожная мелодия без слов заволакивает сознание, увлекая всё глубже в сон. Иногда до Алекса доносятся негромкие голоса. Потом они смолкают вместе с музыкой. Почувствовав, как его берут на руки и куда-то несут, Алекс пытается открыть глаза – но тяжёлые веки отказываются подниматься. К тому же в сильных руках так тепло…
****
Просыпается он уже днём, когда в окна светит яркое полуденное солнце. Откинув одеяло и увидев перед зеркалом Максима, пытающегося одной рукой справиться с пуговицами, Алекс сползает с кровати. И только подойдя к нему и перехватив процесс застёгивания рубашки, вдруг задумывается: как же Макс нёс его в дом из машины? С гипсом-то?
Но этот вопрос напрочь вылетает из головы, когда Алекс поднимает взгляд и видит два красных, словно у демона, глаза. И хотя он тут же вспоминает, что у Максима ещё вчера полопались капилляры, при свете дня его лицо всё равно выглядит жутко…
– Доброе утро.
Лёгкая улыбка совсем не смягчает зловещую маску из потустороннего мира. К тому же Алекса обдаёт перегаром. Правда, почти заглушённым мятной пастой и полосканием, но всё же…
– И тебе, – кисло лыбится он в ответ, с мстительным старанием застёгивая самую последнюю пуговицу, прекрасно зная, что другая сторона терпеть не может, когда воротничок врезается в горло.
– Кхе…
Максим демонстративно морщится, но Алекс уже оставляет его перед зеркалом одного и направляется в ванную – ему тоже не мешало бы почистить зубы.
И вдруг сталкивается в коридоре с посторонним.
– А вот и наша соня… – расплывается Григорий в широкой улыбке.
В мятой рубашке, с закатанными рукавами и с перекинутым через плечо серебристым галстуком он совсем не выглядит тем щёголем, что раньше, да и пахнет довольно неприятно, а ещё эта светлая щетина, проступившие морщины и тени под поблёкшими глазами… впрочем, блёклость уже проясняется, и во взгляде следователя вспыхивает вызов.
– Доброе утро, – нейтрально бросает Алекс, прежде чем тот успевает ещё что-то сказать, и проскальзывает в ванную перед самым носом мужчины, захлопывая и запирая за собой дверь.
Миг спустя круглая ручка поворачивается, дверь вздрагивает… но не поддаётся.
«Удивительно, сколько наглости в этом человеке…»
Покачав головой, Алекс до упора выворачивает кран над ванной и подставляет лицо пока ещё ледяной, но стремительно теплеющей воде. Словно это ему требуется протрезветь.
«Какого хера тут происходит?!»
Что он пропустил? Почему Максим позволил Григорию остаться? Да ещё и пил с ним всю ночь? Не может же он быть настолько наивным, чтобы не понимать – чёртов извращенец-художник подбирается к нему специально?
К чему эта тактичность?!!
…но ничего… осталось потерпеть всего несколько часов. Сегодня они улетят в другую страну и наконец-то избавятся от назойливого старика. Ему ведь лет сорок уже – пора бы остепениться, завести семью и перестать докучать чужим парням…
Внезапный укол совести заставляет Алекса прервать процесс умывания и посмотреть на своё отражение в зеркале.
«Остепениться?»
«Завести семью?»
Чувство, похожее на жалость, горьким пеплом оседает в горле.
Нет, он не должен жалеть этого извращенца, надругавшегося над его телом! Но если так подумать… сорок лет… у Григория явно нет постоянного партнёра, а те, кого он использует как холсты – скорее всего соглашаются на извращенный секс лишь ради денег, ведь если бы кто-то постоянно похищал и насиловал парней, вряд ли бы смог долго это скрывать. Даже если бы убивал их. Но Алекс что-то не слышал о серийных маньяках в Ярославле.
Правда, о геях в Ярославле он тоже раньше не слышал.
«Это не моя проблема… Мне всё равно, с кем он спит, кого любит и останется ли одинок до конца своих дней. Лишь бы не лез к Максиму! И ко мне…»
Из-за загипсованной руки у Максима не очень получается собирать чемодан, так что, пока с кухни доносится звон посуды и шипение чайника, Алекс делает это за него. Потом все трое завтракают в почти абсолютной тишине. Только посвежевший и будто сбросивший десяток лет после посещения ванны Григорий то предлагает подать хлеб, то подлить кофе, а под конец и вовсе, словно скромная жёнушка, берётся за мытьё посуды.
– Разве нам не пора уже вызвать такси? – догрызая тост с сыром, тихо интересуется Алекс, рассматривая затянутый на пояснице следователя пояс фартука.
– Нет, не нужно, – неизвестно как расслышав вопрос, тут же оборачивается тот. – Я отвезу.
Максим продолжает невозмутимо потягивать кофе.
Может, Алекс не прав? И дело не в благодарности, а наоборот? Григорий провинился перед Максимом, и тот даёт ему шанс всё исправить?