Возбуждение нарастает. Трудно даже точно определить, от чего именно – от этих умелых движений пальцев? Или от осознания, что его жизнь сейчас полностью зависит от прихоти Максима? Или всё дело в обманчивой невесомости и частичной глухоте, позволяющих целиком сконцентрироваться на ощущениях?
В этот раз Алекс сознательно терпит до последнего, прежде чем сделать паузу на вдох. Ведь это действительно пауза, во время которой его тело словно перестаёт что-либо чувствовать – но стоит опять погрузиться в бурлящую от многочисленных струек воду, будто пройдя барьер между мирами, как удовольствие с новой силой разливается по венам и затапливает низ живота.
Но неожиданно к движениям руки добавляется ещё одно ощущение – лёгкое, но горячее и дразнящее – от языка между ягодиц. Алекс дёргается, напрягая мышцы бёдер, уходит от прикосновения… и его вновь выдёргивают из воды.
– Что случилось? – недовольный тон стегает по спине невидимым хлыстом.
И глянув через плечо, Алекс встречается с горящим взглядом чёрных глаз. На фоне осунувшегося лица он кажется безумным.
– Я грязный… не надо…
В ответ ему выдают резкий смешок, после чего окунают в воду с головой. И почти тотчас раскалённый язык вторгается в самое интимное место. Да, для Алекса это вовсе не член, а его зад. И то, что вокруг вода, не мешает ему взвыть, взорвав эту самую воду сотней воздушных пузырей.
Снова рывок, снова недовольный возглас:
– Не трать воздух зря!
Уже чувствуя начало толчка в спину, Алекс едва успевает сделать вдох. Поверхность остаётся где-то там, над головой, а широко раскрытые глаза видят гладкое, синевато-зелёное дно. Впрочем, всё вокруг выглядит синевато-зелёным. Но вот неумолимый язык вновь принимается терзать сжавшееся кольцо мышц, а пальцы всё настойчивее гонят кровь по члену, словно доят его, грудь разрывает от стонов, рвущихся наружу – и у Алекса появляется реальная проблема, как их сдержать. Раньше он просто старался дышать почаще, но теперь это невозможно. Воздух покидает лёгкие против воли. В ушах начинает нарастать звон…
Сопротивление воды. Брызги. Мир, полный кислорода. И снова погружение в удушливую, но такую сладкую невесомость… И это повторяется вновь и вновь. Алекс перестаёт даже удивляться, каким именно образом Максим догадывается, что пора выдернуть его, чтобы позволить вдохнуть. Но из-за этих рывков уже почти добравшееся до предела удовольствие каждый раз откатывается немного назад. И снова накапливается и даже преодолевает ту границу, за которой раньше Алекс бы уже давно кончил.
Да, с ним такое уже было. В первую ночь, проведённую с Максимом.
«Так вот, какой он, твой "садизм"? Мучаешь не болью, но наслаждением? Жестоко… очень жестоко…»
В какой-то момент Алекс не выдерживает, и оказавшись на воздухе, даже не сделав полный вздох, взмаливается:
– Я не могу больше!
Уже почти вновь втолкнувшая его обратно в толщу воды рука замирает. Оглянувшись, Алекс видит, как Максим облизывает раскрасневшиеся губы, а потом с самодовольной усмешкой поднимается с колен и вздёргивает Алекса тоже. Суставы в плечах болезненно напрягаются, но его уже подхватывают за подмышки, помогая встать на ноги. И даже приподнимая и словно куклу переставляя обратно к стене с краном.
Плитка обжигающе холодна.
Связанные руки сильнее прижимаются к спине мускулистой грудью и твёрдым, напряжённым животом. Член, всунутый между ног, твёрд, и его головка толкается в мошонку. И дальше. Тяжёлый подбородок укладывается на плечо, длинные и сильные руки обнимают и тянутся к подрагивающему и, кажется, готовому в любой момент излиться члену Алекса. Но это ощущение обманчиво – ведь он столько раз думал, что вот сейчас уже точно кончит – и всякий раз останавливался на самом пороге.
– Ты замечательный Джеф… Будь моим… Всегда только моим…
Шепчущие губы ловят мочку уха, проскальзывают вверх, и влажный горячий язык ввинчивается внутрь, словно серьёзно надеется влезть.
– Буду… обещаю…
Максим толкается раз, другой и замирает. И Алекс удивлённо смотрит на появившиеся на песочном кафеле белые брызги.
– Так не честно…
– Бывает, – хмыкают в ухо.
После чего Максим сползает вниз, позволяя Алексу развернуться, и целиком заглатывает его член. Даже вместе с мошонкой. И этот его вид сверху с набитым ртом кажется ну очень смешным. И давясь от смеха, Алекс умудряется кончить.
– И что дальше? – спрашивает он, немного придя в себя.
– Ну для начала я тебя развяжу, – освободив рот и вытерев губы, задумчиво отзывается Макс. – Потом помою. Возражения есть?
– Нет, никак нет, сэр!
– Вот и отлично.
Шлепок по бедру, видимо, означает, что пора снова поворачиваться. Но Алекс так устал, что перекатывается по стенке и вновь прижимается к прохладной плитке щекой. А пока Максим развязывает ему руки, спрашивает:
– А вообще? Что будем делать? Твой цербер, наверное, караулит у двери… и папа уже едет сюда. Знаешь, если бы не твоя сестра, я бы в жизни до тебя не добрался.
– Ирка? Хм…
Бросив мокрую тряпку на пол, Максим заваливается на спину и тем самым вызывает не хилую волну, перехлестнувшую через край. Проводив её взглядом, Алекс качает головой: «Наверное, у них тут супер-элитная гидроизоляция», – и более аккуратно опускается в порядном обмелевшую ванну. И ему даже хватает места, чтобы сесть, и при этому Максиму не приходится подтягивать свои длиннющие ноги.
– Ну так что?
– Хм-хм-хм… давай сделаем вот что…
Глава 28. Не вспоминай
****
Bопpеки ожиданиям Алекcа, за весь оставшийся вечер, ночь и даже утро никто так и не решается нарушить иx покой. Возможно «нянь» Максима всё ещё пребывает в уверенности, что Алекс находится в квартире его соседа – но вряд ли, скорее всего Валерий уже в курсе его скалолазного подвига. А значит, в курсе и Зотов-старший. И если попытаться представить себе ход их мыслей – получается, сейчас старики затаились в ожидании… ну или сдались. И второй вариант, если честно, намного, намного желательнее.
«Серьёзно, сколько можно? Им что, заняться больше нечем?»
– Эх…
– Чего вздыхаем?
За спиной раздаются почти бесшумные шаги, ступающие по упругому ковролину, и вот уже на плечо укладывается тяжеленная голова («Hу правда, я тебе подставка, что ли?»), к обнажённым ягодицам прижимаются пушистые бёдра, а к пояснице – кое-что помягче. И слава богу, что владелец этого «кое-чего» не страдает круглосуточным стояком, иначе бы Алекс уже давно превратился в иссушенный труп – однако после довольно пристойной ночи, проведённой на одном диване, даже у него при пробуждении случился прилив крови к чреслам… Впрочем, может, после тридцати эрекция перестаёт быть обязательной частью утренней программы?
«Да не может же он постоянно меня хотеть…»
– Бли-ин… ты только посмотри на это!
Выбросив неприличные мысли из головы (хоть это и трудно сделать, когда к тебе так прижимаются), Алекс кивает на разложенные по столу высушенные и местами порванные купюры. Выглядят они плачевно, но всё равно в тысячу раз лучше, чем неприлично распухший паспорт, чьи страницы решили завиться и скукожиться, да ещё и чернила потекли, печать расплылась, а фотография выпала, стоило только Алексу взять это уродство в руки.
– Выкинь каку.
– Вообще-то, это моё удостоверение личности! А с деньгами что делать? Это всё, что у меня…
– Tоже выкинь.
– Oхренел? – резко повернув голову, Алекс тут же дёргаясь в сторону – по щеке словно наждачкой провели.
Нет, мужественная щетина – это, конечно, мечта всей его жизни, но сейчас, когда она у Максима – только досаждает. А тот ещё и специально утыкается своим колючим подбородком ему в шею, надёжно зафиксировав самого Алекса в объятьях и не позволяя ему уклониться. Неожиданно по пояснице проскальзывает что-то потеплевшее и затвердевшее, оставляющее за собой влажную дорожку… и Алекс совершенно не удивляется, когда его быстренько укладывают животом на стол (а точнее на жёсткую клавиатуру) и разводят ноги коленом.