— Неправда!
— У тебя две родинки на ягодице.
— Нет у меня никаких родинок!
— Откуда ты знаешь? Ты рассматривал собственную задницу? Как нехорошо, — говорит Лиленд и целует меня в лоб, словно он моя бабушка или какой-то другой пожилой человек, который не ассоциирует меня с сексом.
Лиленд забирается на диван и кладет голову мне на колени. Когда он улыбается, глядя снизу-вверх, его рот в дюймах от моего члена, и я начинаю сомневаться, даровали ли небеса мне удачу или несчастье.
Может быть и то, и другое.
Но я точно знаю, что должен оставаться равнодушным и не ткнуть Лиленда в глаз своей эрекцией, иначе он сразу раскусит мою ложь.
— Я так сильно по тебе скучал, — признается он. — Очевидно, что ты тоже. — Лиленд кладет руку мне на грудь. — Твое сердце болело, пока меня не было?
— Нет, я был в прекрасном здравии. На самом деле, думаю, я чувствовал себя лучше, когда тебя здесь не было.
— Я не это имел в виду. Хотя, ты действительно выглядишь здоровым. Я мог бы провести более точное медицинское обследование, если ты перелезешь через другой забор.
— Забудь ты о заборе.
— Но... Блин... Что же я расскажу нашим детям, когда они спросят, как мы познакомились? Какую-то скучную историю? Вот уж хрен. Я им поведаю: «Я встретил вашего папочку, когда он пытался перебраться через забор. Сначала я обалдел. Ух ты, какой сексуальный мужчина! Но как только он стал перелезать, то зацепился штанами и болтался на заборе, светя всем своей голой задницей. Это была любовь с первого взгляда».
— Ты не станешь рассказывать эту историю нашим воображаемым детям.
— Вот, черт... Я забыл, что нельзя говорить детям слово «задница». Тогда так: «Он болтался на заборе, выставив свою попку и яички на всеобщее обозрение».
— И почему же говорить «задница» нельзя, а «яички» можно?
— Ни в коем случае мои дети не будут называть свой пенис «извивающимся червячком», а яички — «бубенчиками». Они будут использовать реальные слова. Вульва, яички, анус...
— Пожалуйста, замолчи. — стону я.
— Мы что уже первый раз спорим?
— Нет, наш первый спор был о том, что ты киллер, а я хочу, чтобы ты был хорошим человеком.
— Нам следовало заняться примирительным сексом после этого, — ухмыляется Лиленд.
— Никакого примирительного секса. Мы не помирились, потому что я тебя ещё не простил.
Выражение лица Лиленда говорит о том, что он думает иначе.
— Я был прощен. Как только ты увидел моё лицо, то сразу простил.
Может, так и было.
— Нет, не простил.
— Просто признай. Твоё сердце бьётся только для меня.
— Значит, по сути, у моего сердца нет другой цели, кроме как... работать для тебя, человека, которого я едва знаю.
— Мы родственные души. Нам с рождения предначертано быть вместе.
— Ты родился по меньше мере на одиннадцать лет позже меня.
— Это потому что я настолько великолепный, что Богу потребовалось намного больше времени, чтобы сотворить меня. На создание совершенства уходит много времени.
Я фыркаю, мне на самом деле интересно понять, как ему в голову приходят такие вещи. Должно быть, это своего рода талант.
— Ты ведь сейчас возбужден? — спрашивает Лиленд.
— Нет.
— Я вижу это собственными глазами.
Наклоняюсь и накрываю ладонью его глаза, скрывая пронзительный взгляд, которым он меня одаривает. Но от этого Лиленд лишь расплывается в улыбке.
— Ты не можешь разочаровать меня, Лиленд. Не можешь вернуться к прошлому. Тебе нельзя сбегать из дома. Ты не будешь мне врать, понятно?
Его улыбка исчезает, и какое-то время Лиленд молчит.
— Не буду. Я не хочу. Я не о чём не жалею. Те люди заслуживали смерти, но на этот раз я хочу жить для себя, а не для кого-то ещё.
— Хорошо. — Убираю руку от его лица.
Лиленд впивается в меня своими голубыми глазами, с шутками покончено. Видимо, данный момент слишком серьезный и напряженный для него, поэтому он отводит взгляд и поворачивается на бок, лицом к телевизору. Его рука лежит на моем колене, крепко сжимая его. Тяну руку к его лицу, желая повернуть его обратно к себе, чтобы видеть глаза Лиленда и выражение его лица, но вместо этого, кладу руку ему на плечо. Провожу пальцами вниз по его руке и практически чувствую, как Лиленд расслабляется.
— Мне это нравится, — шепчет он, как будто стесняется произнести это вслух.
— По правде говоря, это всё равно что завести кота, — размышляю. — Ты приходишь, ешь мою еду, спишь, где хочешь и когда хочешь, и отказываешься слушаться...
Лиленд начинает смеяться:
— Я не похож на домашнего кота. Домашние коты — засранцы. Они позволяют себя гладить, только когда сами этого хотят. А я хочу ласки постоянно.
— Не все домашние коты такие. В основном, они такие же, как ты.
— Ладно, раз уж надо, буду для тебя киской. А теперь приласкай свою киску.
Мне стоило бы догадаться, что это случится.
— Нет.
— Погладь свою киску, Джексон!
— Отвали.
— Приголубь её, Джексон!
Зажимаю ему рот ладонью, жалея, что не купил скотч.
Глава 19
Лиленд
Вне всякого сомнения, мне всё ещё не доверяют. Вместо прощального поцелуя и признания, как сильно он меня любит, Джексон направляет на меня видеокамеру.
— Если покинешь комнату больше, чем на десять минут...
— То ты..? — Бедняга Джексон не понимает, что, если он никогда не воплотит в жизнь хоть одну из своих угроз, я начну думать, что они пустые.
— Будешь хорошо себя вести, я возьму тебя с собой на поздний завтрак к маме.
Это мгновенно возбуждает мой интерес. Может быть, он всё-таки понимает.
— Серьезно?
— Да.
— Я так рад. Можно я буду называть её мамочка?
— Нет.
— Мама?
— Нет.
— Ма?
Джексон хватает сумку, надевает ботинки и быстро выходит из дома. Должно быть, его устраивает «Ма».
Подхожу к дивану и опускаюсь на него. И тут же вспоминаю, почему ушёл. Какая скукотища. Неужели я действительно смогу это сделать?
Глубоко вздохнув, беру пульт.
Смогу. Мне просто надо придумать, чем заняться. Нормальные люди ведь так и живут. Они... читают книги или... Господи, чем же они занимаются? Я ведь не могу целыми днями только дрочить.
С работающим на заднем фоне телевизором, беру свой ноутбук. И вместо женских гениталий нахожу огромный член, распечатываю его и устанавливаю перед видеокамерой.
Вскоре раздается телефонный звонок, и я лыблюсь, как одержимый.
— Алло? — мурлычу в трубку.
— Убери член.
— Ни за что! Я не хочу быть женщиной! Почему я должен избавляться от своего члена?
— От камеры.
— А! Этот член.
Подхожу к камере и опускаюсь на колени. Затем хватаю бумажный член и слегка покачиваю им.
— Привет, Джексон! Меня зовут Укротитель анальных колец! Я ищу огненное жерло. Так его называют, когда съешь слишком много острой пищи.
— Пожалуйста, не озвучивай член.
Отодвигаю его в сторону, чтобы Джексон мог хорошо рассмотреть и мое лицо.
— Но почему? Тебе не нравится мой театр пениса? А так лучше? — И провожу языком по бумажному пенису снизу-вверх. — Это тебе больше нравится?
Джексон молчит.
Не могу сказать, нравится ли ему это или нет, поэтому решаю продолжить представление. Осторожно, чтобы не порезаться бумагой, засовываю кончик в рот, затем вытаскиваю и смотрю на экран.
— Тебе это понравилось?
— Нет. — Просто, но доходчиво.
Запихиваю бумажный член обратно в рот, прикусываю и разрываю его пополам. Затем выплевываю и сердито гляжу в камеру.
— Вот что произойдет с тобой, если ты не исправишься, черт тебя побери.
— Ты будешь рвать бумажные члены пополам?
— Да. Хочешь снова это увидеть?