Юки больше со мной не пошла, приходилось приглашать Джессику, ну, сестру Дэйва. То есть «приходилось» звучит, как будто я с трудом выносил ее общество, но это совсем не так: с ней было весело, и я был признателен, за то, что она летела через всю страну ради меня (ну, не ради самого же бала? Хотя…). С ней было сложно сохранять дисциплину на официальной части вечера, а еще она пыталась меня споить, еще тогда, когда это было запрещено, а в той части, где все фотографируются парами, слишком сильно изображала мою пару, хотя я сказал, что это вовсе не обязательно. А еще она постоянно распускала руки! Ну, не до каких-то предосудительных пределов, но я все равно угрожал пожаловаться Дэйву. Это ее вообще не напугало, она сказала:
— Пф-ф, да он знает! Кому, как не ему, меня понять? А если будет возражать, я с ним не пойду в следующий раз.
Да, с Дэйвом тоже она ходила, так что у нее была супернасыщенная светская жизнь в Вест-Пойнте, она лучше меня знала, как звали всех майоров и генералов, и подсказывала, когда надо. Мы с Дэйвом все-таки смогли вместе появиться на одном мероприятии — это была его Сотая ночь. Фурора не произвели, вели себя исключительно прилично, рискну заявить — приличнее всех.
Событиями грандиозной, непропорционально большой важности в течение года были игры. Угадайте, какие игры? Может, волейбол? Гольф? Ну хотя бы хоккей? Конечно, нет. Это был футбол. Это было какое-то безумие, особенно когда приближался матч с Военно-Морским флотом. Буквально шагу нельзя было ступить без того, чтобы не наткнуться на надпись Beat the Navy! (да, в приказном порядке) или просто Army/Navy. Зато на матчевый уик-энд можно (нужно) было уехать из Пойнта — обычно в Филадельфию. Там, конечно, приходилось ходить в форме и ДП и всю игру орать «ARMY!», пока не сорвешь голос, но зато Дэйв гарантированно тоже был там, к тому же он не играл в первом составе, так что у него было свободное время. Один раз ему все-таки пришлось выйти на поле, и это был один из тех (многочисленных) разов, когда мы проиграли — потом я мог весь год говорить, что это из-за него и неверного решения тренера ввести в игру ветеранов.
А еще там перед игрой происходит настоящая вакханалия с низкими пролетами вертолетов и парашютистами, салютами и прочей очень громкой фигней. Просто потому, что мы можем. Где еще вы увидите, как парашютист доставляет на поле мяч?
Вообще, весь сезон нужно было каждую неделю таскаться на игру (чувствуете мой энтузиазм?) в кампусе. Возможно, если бы мне нравился футбол, а не только футболисты, и я не думал бы, что за это время уже доделал бы домашку, эти часы даже вызвали бы во мне ностальгию. Там есть можно было. И прыгать (нужно). И опять наступал заразный коллективный восторг — даже сил прибавлялось. А силы нужны были, потому что время от времени случались спонтанные моменты отжиманий, от которых нельзя было отказаться.
Как-то раз генерал МакАртур сказал: «На полях дружеской борьбы сеют семена, которые на других полях, в другие дни принесут плоды победы», и теперь мы учим эту мудрую мысль наизусть и должны понимать, что спорт — это примерно 25% нашей личности. Вообще не жалуюсь. Если бы не это, возможно, к выпуску я был бы горбат и крив на один глаз. Но спортом заниматься и принудительно его смотреть — это не совсем одно и то же.
Еще одна вещь, которая была довольно нелепа, но все-таки до невозможности смешна, и тоже служила разряжению обстановки — это «Восхищение кольцом». Кадеты первого класса в начале своего последнего года получают выпускное кольцо, и оно все такое уникальное и блестящее, а они все такие в белой форме и торжественные. Пока до них не добираются плебеи. Представьте: внезапно вас обступают младшие кадеты, а если вы не успели убежать (а люди реально пытаются убегать, потому что за день эта фигня может повторяться бесконечное количество раз), вы обязаны довести церемонию до конца. Первый класс демонстрирует руку с кольцом, а все плебеи к ней склоняются, пучат глаза и кричат хором во все горло: «Oh my Gosh, sir/ma’am! What a beautiful ring! What a crass mass of brass and glass! What a bold mold of rolled gold! What a cool jewel you got from your school! See how it sparkles and shines? It must have cost you a fortune! May I touch it, may I touch it please, sir/ma’am? О божечки, сэрмэм! Какое красивое кольцо! Какое нагромождение меди и стекла! Какое смелое исполнение в золоте! Какое клевое украшение вам досталось от академии! Видите, как оно сверкает и сияет? Можно мне потрогать, можно мне его потрогать, сэр/мэм?» Когда кадет милостиво кивает, все плебеи одновременно набрасываются на его перстень. Это лучше, чем цирк. Этот момент полон гиперболы и иронии. Я же, где мог, добавлял интонацией непристойные намеки (вы сами видели этот текст — удержаться невозможно), потому что моя суперспособность — превращать любую ситуацию в неловкую, но сексуально-заряженную. А еще я умею изящно вставать на одно колено — нет, это не делается как попало, — так что один из кадетов удостоился не только фразы с придыханием: «Можно мне потрогать, можно мне его поцеловать, сэр?», но и реального лобызания руки. А что? Говорю вам, там такая атмосфера веселого идиотизма царит, что никто и глазом не моргнул.
Но, конечно, основные положительные воспоминания не с официальных приемов, они о моментах дуракаваляния и внезапных прерываниях рутины. Это и Депеши, и первый снег, когда все вываливают на улицу и начинают играть в снежки. Снежки в Пойнте — это вам не то же самое, что где-то на гражданке. Тут люди меткие и, как вы уже поняли, с сильным соревновательным духом и лидерскими качествами, так что всякое бывает, но пока все живы и даже остались при своих двоих (глазах).
Или вот рыцарские турниры в казарме. Всего-то и надо: компьютерный стул, шлем, швабра, разгоняющие. Да, случаются сломанные ребра, но оно стоит того (?).
Также соревновательность и безбашенность часто приводила нас на берег Гудзона не в сезон. Ну и что, что температура воды градусов пять — льда же нет? И тут некоторые осуждающе скажут: «Вот все со скалы начнут в ледяную воду прыгать, и ты прыгнешь?!» Конечно, прыгну — без вариантов. Да, в первые три секунды я подумаю, что умираю, но зато потом бодрость не покидает очень долго! Не всегда все так экстремально: в основном мы все-таки летом там купаемся. Летом же — до или после тренировочного лагеря — можно отпроситься на ночевку в лес, да и в некоторые выходные иногда получалось выкроить пару часов уйти туда пожечь костер. Там, конечно, начнется какая-нибудь ерунда типа «насколько далеко улетят искры, если я шарахну по углям палкой?» — «А я дальше могу!», в результате чего костер погублен, но все равно одна такая вылазка заменяет два выходных обычного человека.
Да, мы очень ценили время, мы буквально вгрызались в каждую секунду, используя ее на полную — касалось ли это пробежки к водохранилищу, разрешения на гриль или случайно (или тщательно спланировано) урванных трех минут с Дэйвом — точно могу вам сказать, три минуты — это время, пять — роскошь.
Я не жалею, что в моей жизни было это место, даже если подумать только о людях — и кадетах и преподавателях, — которых я там встретил. Один Шварценбахер чего стоит. Ну где, на какой планете я бы его повстречал?
Но! Я уверен, что все эти блестящие, умные, дисциплинированные люди, которые туда попали, достойны большего. Возможно, там что-то меняется. Надеюсь, кадетам разрешили спать не только на словах, но и на деле. Надеюсь, четвертый класс больше не чувствует, что попал в тюрьму. А больше всего надеюсь на то, что еще до того, как рассыплются от старости башни этого форта, армия перестанет быть нужна, и Пойнт станет просто университетом — очень впечатляющим и фотогеничным, но в остальном обычным и человечным.