Не стали мы скандалить, прожили тихо-мирно месяца полтора, потом она устроилась на работу, получила жилье и попросила разрешения забрать сына.
В 1947 году я родила третьего ребенка, и уже через одиннадцать часов меня выписали домой, потому что роддом не отапливался, там стоял собачий холод, а дома можно было хоть печуркой спасаться. Мне трудно было, поэтому забрали мы в Холмск маму с семьей. Дом стал тесен, нас девять душ, для жилья приспособили чердак. Позже отчим построил себе домик, привез своих родных. А вскоре мне сестра прислала на исправление свою дочку, попавшую в дурную компанию. Так что семейные хлопоты захомутали меня, как заезжую лошадь, и я тянула тяжелую поклажу изо всех сил. С восьми лет мне пришлось заботиться о младших сестрах. Так это и осталось на всю жизнь.
Получив работу в службе эксплуатации Николаевского пароходства, я попала в интеллигентную среду. В диспетчерской только я не имела высшего образования. И я стала прилежно учиться у товарищей, впитывала все как губка, была трудолюбива, исполнительна, любое дело, которое мне поручалось, делала с особым тщанием, ночь не досплю, но исполню к сроку.
Упорный труд, штудирование учебной литературы, справочников, умение из услышанного и увиденного извлечь рациональное зерно — все я использовала для повышения своей квалификации. Моему становлению способствовало благожелательное отношение специалистов ко мне. Когда пароходство перебазировалось в Холмск, не все сюда поехали, а мне сам бог велел держаться за предприятие. Здесь поначалу сложился другой коллектив, нахлынули гастролеры «за длинным рублем», но даже в таких условиях от каждого человека я старалась почерпнуть что-нибудь полезное.
С пятидесятого года начали приезжать к нам молодые выпускницы Одесского института. Прибыли чудесные девушки: Болотова, Чайковская, Тимошенко, Карташова, Платонова. У них было мало практики — тут я им пригодилась, они обладали глубокими теоретическими знаниями — тут они пригодились мне. Я как-то сразу вошла в их среду. Хорошо помню Елену Павловну Чайковскую, все ценили и любили ее. И дело она хорошо знала, и доброй была, да прилепилась к ней какая-то коварная болезнь, пришлось ей вернуться на материк. Там умерла она в молодых летах. После нее начальником отдела стала Елена Константиновна Болотова.
В 1958 году меня перевели в службу материально-технического обеспечения, в отдел топлива. Кабинет был на двоих, но топливом я занималась одна. Меня так загрузили работой, что значительную часть бумаг приходилось прихватывать домой. И вот через какое-то время я впервые поехала в командировку во Владивосток, в Дальневосточное морское пароходство. Отправились мы вместе с главным диспетчером Сутиным, с которым долго работала прежде. Приехала я уладить конфликт по топливу. В Ванино у нас были емкости под жидкое топливо, снабжались там суда всех пароходств, а рассчитывались неаккуратно. В отделе топлива сидит начальница с таким неприступным видом, что и разговаривать со мной не хочет. Я ей вежливенько документами: отпущено вам столько-то, а до сих пор не оплачено по такой-то накладной, да вот еще по этой, да цифры тут не сходятся, да за месяц прошлого года не перечислено ни рубля. А речь ведь шла о громадных суммах. Пришлось гордячке поубавить спеси и перейти к деловому разговору.
Сутин поинтересовался, какую я теперь работу выполняю. А я составляла текущие отчеты, сводные отчеты по пароходству, отчеты по металлолому. Были отделы, занимающиеся поставкой и распределением, а отчеты почему-то делала я. Отчеты по топливу шли в министерство к определенному сроку, срывать их было недопустимо. Я делала сводные заявки по пароходству на топливо и ГСМ, по получении фондов — распределяла портам, предприятиям, я же должна была добиваться отгрузки ГСМ. Без моего подтверждения радиограммой базы не выдавали топливо судну. И эта работа тоже требовала срочного исполнения, тщательности и аккуратности.
После командировки Сутин немного облегчил мою работу — забрал у меня отчеты по некоторым материалам и по металлолому. Но все равно дел у меня хватало сверх меры. И вот на одном из совещаний начальник радиостанции пожаловался на меня, что я слишком загружаю радистов ночью. Мне сделали серьезное замечание. И тут я взорвалась и накатала жалобу начальнику пароходства Колесникову. Не рапорт, как полагалось, а жалобу. Написала примерно так: «Жалуюсь на вас, Геннадий Федорович, что вы несправедливый человек, и вместо благодарности мне вынесли порицание. Я делала работу за двоих, а в Дальневосточном пароходстве есть в службе эксплуатации специальный диспетчер по топливу». И далее в таком же духе.