Бесхозяйственность приносила огромные убытки. Только по Широкопадскому рыбокомбинату они составили в 1946 году 14 миллионов рублей, в 1950 году — 6 миллионов.
На VI районной партконференции, проходившей 25–26 июня 1951 года, отмечалось: «Значительная часть рыболовных судов не имеет полной производственной нагрузки. Часто суда становятся на повторный ремонт. Экспедиции на весеннюю путину из года в год отправляются с большим опозданием. Рыбаки нашего района до сих пор не отказались от старых дедовских методов работы. Инженерно- технический состав рыбокомбинатов и моторно-рыболовных станций вопросами технического рыболовства не занимается».
«Из года в год…». Со страницы на страницу, из постановления в постановление кочуют штампы: «плохая организация труда», «бесконтрольность». Так было в сорок седьмом году и пятьдесят втором, так было в Александровском и Широкопадском районах. Добавим: если рыбная промышленность района прихрамывала на одну ногу, то сельское хозяйство хромало на обе. Кое-какими достижениями мог похвастать разве что колхоз имени Цапко, получивший в 1950 году урожай картофеля 7,6 тонны с гектара. Колхоз имени 5 Декабря собрал 3,4 тонны, а подсобное хозяйство знаменитого рыболовецкого колхоза имени XVII партконференции больше посадило, чем собрало.
Так Широкопадский район заходил в тупик. Завели его туда не только бездорожье, хрущевский волюнтаризм и административная лихорадка, побудившая произвольно перекраивать границы районов и сносить неперспективные деревни.
Выход нашли самый простой — ликвидировать. В декабре 1962 года прекратил свою работу Широкопадский райком КПСС. 14 декабря Сахалинский облисполком принял решение № 474: «В связи с образованием укрупненных сельских районов и новых промышленных районов области просим Президиум Верховного Совета РСФСР упразднить Анивский, Кировский, Лесогорский, Макаровский, Томаринский, Чеховский, Широкопадский, Южно-Сахалинский районы».
Большую часть территории Широкопадского района присоединили к Александровскому району, поселок Пильво — к Смирныховскому.
V. Отчий дом
Край тот давно заброшен, почти сорок лет там нет ни одной живой души, но при воспоминании о Широкой Пади миловидное лицо Лидии Ивановны Клочковой светлеет и не гаснет даже тогда, когда по щеке бежит невольная слеза. Она тоже работает в архиве и, узнав про мой интерес, пришла сказать свое слово.
Чтобы не мешать сослуживцам, мы уходим в зал заседаний, где прохладно и мрачновато, несмотря на обилие окон.
— Не понимаю, зачем современные богачи строят многоэтажные особняки, дворцы с несчетным числом комнат? Неужели в хоромах человек становится лучше? Помните пушкинскую Татьяну Ларину? Больше всего меня трогают ее слова в последней главе «Евгения Онегина»:
Лидия Ивановна в смущении шепчет стихи, заученные когда-то для школьного урока. Оказалось, для нее они имеют сокровенный смысл.
— Мою маму звали Татьяной, в девичестве она носила фамилию… Ларина! Татьяна Ларина из Рязанской области. Во время войны мама схоронила в Широкой Пади двух малолетних сыновей. Скосила моих братиков эпидемия дизентерии, а если точнее, бедность и отсутствие догляда. Мама по шестнадцать часов работала в столовой, за ночь вымешивала мешок муки на лапшу, чтобы утром накормить рыбаков. Домой забегала на час, успевая сготовить скудное варево. Памятью о тех годах остались две могилки да медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», врученная маме б марта 1947 года председателем Широкопадского райисполкома Василием Михайловичем Поживиным.