Взгляд государственника
В скромной архивной папке, на которой когда-то стоял гриф «совершенно секретно», хранится интересный документ: «О строительстве железной дороги и морского порта на Сахалине». Адресовался он секретарю Хабаровского крайкома ВКП(6) Г. Боркову, скреплен двумя подписями — секретаря обкома и председателя облисполкома, но главным разработчиком документа надо считать Дмитрия Крюкова, п нс только потому, что черновик испещрен его рукой.
В 1940 году в Сахалинской области произошла очередная смена руководства. 3–5 марта состоялась V областная партконференция. Организационный пленум обкома избрал первым секретарем Г. Шаталина, но пробыл он на посту всего три с половиной месяца, на очередном пленуме 21 июня был подвергнут суровой критике сверху и снизу за бюрократический стиль руководства и снят. Хабаровский крайком перебросил на укрепление кадров Алексея Михайловича Спиридонова, занимавшего должность заместителя председателя крайисполкома. Он и стал первым секретарем. Перед этим, в мае, председателем облисполкома был избран Д. Н. Крюков.
После закрытия опытной станции Крюкова назначили начальником областного земельного отдела, затем — начальником облплана. Так что ко времени избрания председателем облисполкома Дмитрий Николаевич видел: экономика Северного Сахалина стреножена бездорожьем. Природные богатства таились за неприступным кордоном хребтов, марей, скалистых берегов. На площади 42 тысячи квадратных километров функционировала единственная железная дорога Оха — Москальво протяженностью 30 километров. Из шести районов только ближний, Кировский, был связан с областным центром гравийной дорогой. В остальные районы можно было добраться по тропам на своих двоих или верхом на лошади, в зимнее время — на собаках и оленях.
Главным транспортным средством были пароходы, доставлявшие основную часть грузов в Александровск. Выгрузка происходила на рейде при помощи катеров и кунгасов. Для этого содержали флот, обслугу в две тысячи человек, расходуя ежегодно 12 миллионов рублей. Из-за частых штормов погрузочные работы срывались, пароходы вынуждены были укрываться в Совгавапи или Де-Кастри. Суда, рискнувшие штормовать на рейде, подвергались смертельной опасности. За три года (1938–1940) на берег было выброшено девять крупных пароходов.
Крюков убеждал: железная дорога и порт откроют доступ к запасам нефти, угля, известняков, леса, к неограниченным рыбным богатствам. Всего лишь за 16 лет (с 1926-го по 1940 год включительно) Сахалин увеличил добычу нефти с 16 тысяч топи до 505 тысяч, угля — с И тысяч тонн до 550 тысяч, вылов рыбы — с 7,5 тысячи центнеров до 207 тысяч. Заготовки леса выросли в сто раз! Но пока их временно прекратили: заготовленный лес сплавляется по Тыми и ее притокам, затем с плашкоутов древесину грузят на пароходы, чему часто мешает погода. Более 60 тысяч кубометров лежат в штабелях на нижнем складе, приходя в негодность. Провоз одной тонны нефти из нефтепромысла Катаигли в Александровск и доставка обратно тонны извести или других материалов обходится в три тысячи рублей. На тонну груза затрачивается 24 человеко-дня, 48 коне-дней. Зима все затраты удваивает!
Руководители области утверждали: железная дорога и Александровский порт дадут мощный толчок не только экономическому, но и культурному развитию, оживят пустынные пространства, привлекут значительное количество новых людей. Если население советского Сахалина увеличилось с 12 тысяч в 1926 году до 117 тысяч в 1940-м, то с началом строительства оно удвоится, а затем — утроится.
Документ был датирован 3 июня 1941 года. Через три недели началась война, проекты сдали в архив. Во второй половине ушедшего века северный Сахалин начал приходить в запустение, Широкопадский и Рыбновский районы обезлюдели вовсе и перестали существовать как административные единицы. Александровский район опустел наполовину. Замыслам Крюкова осуществиться не суждено.
Укрощение вольницы
22 сентября 1945 года в Тойохара прилетел Д. Крюков вместе с десятью своими сотрудниками. Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) он назначен начальником Гражданского управления Южного Сахалина и заместителем командующего войсками 2-го Дальневосточного фронта генерала армии М. Пуркаева.
В армии царил дух победителей, бурлила молодая удаль, подогреваемая несметными запасами сакэ, дорогу к которым русский человек находит внутренним чутьем. Коменданты, интендантская братия, штабники не стеснялись запускать руки в склады, полагая, что имущество стало трофейным, на звероводческих фермах отбирали для жен роскошные лисьи шкуры, конфисковывали без выдачи документов ящики масла, мешки с сахаром, забирали пиловочник для обустройства зимних квартир, угоняли скот. Только в городе Отиай было забито около ста племенных коров. В чем-то не зевали и японцы. В вышестоящие инстанции Крюков докладывал: «Бежавшее население, отступающие японские войска, а частью и наступающие советские, уничтожали связь, транспорт, скот, разрушали предприятия. За это время выгорело от 30 до 80 процентов построек в городах Сикука (Поронайск), Камисикука (Леонидово), Отиай (Долинск), Отомари (Корсаков), Эсутору (Углегорск), Тойохара (Южно-Сахалинск), сотни сел и предприятий… Советскими войсками бессмысленно разрушен целый ряд предприятий, научных учреждений, храмов, что привело к уничтожению и хищению оборудования, материалов и имущества со стороны отдельных подразделений, командиров и бойцов. Почти месяц до приезда Пуркаева и Микояна на Южный Сахалин здесь царила анархия. В городах оказались огромные запасы сакэ (до 202457 декалитров), это привело к разгулу, пьянству и своеволию во многих войсковых частях… И советские войска, и японцы растащили много материалов, продовольствия из складов и магазинов… Большинство фабрик и заводов, магазинов и учреждений прекратили работу или работали с перебоями».