У них была своя гордость за училище, за его блеск на параде, за победу футбольной команды, за успехи художественной самодеятельности. Они же горой вставали за каждого шкета в ремесленной форме, если его обижал чужак. Обычно городские обходили училище отдаленной дорогой, а на танцы не смели и нос сунуть, но изредка все же раздавался призыв: «Братцы, наших бьют!». И тогда вихрем вылетало все училище: первыми неслись, размахивая ремнями, сантехники, последними — желторотые малолетки (комар — и то сила!), за ними — мастера, чтобы предотвратить беду, не довести одних до увечья, других — до тюрьмы.
Все же основные интересы великовозрастной братвы таились за пределами училища. Они не игнорировали училищную дисциплину, но знали немало способов увильнуть от нее, солгать, не моргнув глазом, скрыть любой грех. Им известны были слабости преподавателей и административного персонала, знали они, с кем можно слукавить, кого и как можно обвести вокруг пальца, кого надо бояться, перед кем проявить показное послушание, но поступить по-своему. Почти все преподаватели и коменданты были тут новые, собранные с бору по сосенке, а они жили с сорок седьмого года, знали все входы и выходы, чтобы шастать в самоволку, приходить навеселе, возможно, приносить табак и спиртное в комнату. Главное — не попадаться!
Частенько они использовали запасные выходы, ставшие у директора бельмом на глазу. Он распорядился их забить, но вмешался пожарный надзор. Старший инспектор Кулаков 16 сентября 1948 года выдал директору РУ № 2 длинное предписание, из которого выделим лишь два пункта: «1. Здание РУ сгораемое, первичные же средства пожаротушения отсутствуют. В случае возникновения пожара ликвидировать его в зачаточном состоянии не представляется возможным. 2. Запасные выходы забиты, в случае возникновения пожара эвакуировать детей и имущество нельзя, что приведет к жертвам».
Сергеев дал соответствующее распоряжение завхозу Кокорину, но тот его не выполнил. 5 октября инспектор Кулаков вновь появился в училище, наложил штраф на Кокорина. Кокорин тут же уволился. 13 ноября Кулаков пришел в третий раз и оштрафовал уже самого Сергеева. Сергеев принял завхозом Лазарева и велел ему исполнить предписание. Упрямый Кулаков не оставил училище в покое. 2 декабря он выдал предписание Лазареву. Однако и Лазарев оказался нерасторопным: что ему скажут, то сделает, не скажут — просидит сложа руки. Никакого опыта хозяйственной работы у него не было, а Сергееву было не до завхоза. Он не успевал отбиваться от многочисленных комиссий, приезжавших по кляузам Ульянова.
Согласие занять должность директора ремесленного училища было, наверное, самой большой ошибкой Михаила Ивановича Сергеева, имевшего добрую рабочую репутацию. Прибыв с материка, он за три месяца «проявил себя дисциплинированным, чутким, требовательным к себе и своим подчиненным, хорошим организатором, руководителем группы слесарей. Группа под руководством т. Сергеева имела выполнение плана на 180 процентов ежемесячно». Так писал в характеристике директор ЦБК Звездов. Этого оказалось достаточно, чтобы вручить ему судьбу 250 учеников. Предыдущий директор проворовался, сняли его и отдали под суд. Вызвали Сергеева, члена партии с 1932 года, предложили тяжелую ношу. Только удушающим дефицитом кадров можно объяснить, что слесаря с семи летним образованием, ие имевшего опыта ни административной, ни педагогической работы, назначили на такую должность. Произошло это 21 июня 1948 года. Основной головной болью новоиспеченного директора стал ремонт училища, подготовка к зиме. А материалов нет, директор ЦБК Звездов людьми помочь не может, начальник управления трудовых резервов Новиков носа не кажет, хотя обещал помочь.
Между тем завуч Ульянов, имевший виды на директорский кабинет, стал писать. В очередном доносе, адресованном обкому партии, он на 24 страницах перечислял действительные и мнимые промахи Сергеева. Участь его была предрешена. Стало ие до запасных выходов. И когда Лазарев в очередной раз доложил, что в самоволку бегают через запасную дверь, Сергеев приказал:
— Так заколоти ее!
— Срывают, черти!
— Забей так, чтобы не срывали!
20 декабря Сергеев сдал училище и вернулся на ЦБК. Нового директора Ивана Дмитриевича Дьяченко захлестнула та же текучка. До забитых дверей руки не дошли.