Тетя Эми вышла на задний двор, где мать Энтони, сестра Эми, сидела в тени дома и лущила горох. Она проводила пальцем по стручку, и горошины дружно устремлялись в миску у нее на коленях.
– Уильям привез еды, - сообщила тетя Эми и утомленно опустилась в кресло рядом с матерью Энтони, чтобы тут же начать обмахиваться. Она еще не успела состариться, но с тех пор, как Энтони всадил в нее свой мыслительный заряд, с ее телом и рассудком произошла беда, и она постоянно чувствовала себя усталой.
– Отлично! - отозвалась мать. В миску скатились новые крупные горошины.
Весь Пиксвилл твердил «отлично», «прекрасно» и «чудесно», что бы ни случилось и о чем бы ни зашла речь, даже когда происходили неприятности и несчастья, вплоть до смертей. Если бы люди не скрывали свои подлинные чувства, Энтони мог бы их уловить - и тогда началось бы неизвестно что. Например, почивший муж миссис Кент, Сэм, однажды явился с кладбища домой: Энтони хорошо относился к вдове и подслушал, как она горюет.
Горох знай себе скатывался в миску.
– Сегодня будем смотреть телевизор, - сказала тетя Эми. - Как я рада! Жду не дождусь. Что нам покажут на этот раз?
– Билл привез мясо? - осведомилась мать.
– Привез. - Тетя Эми сильнее замахала веером, глядя в раскаленное небо. - Ну и жара! Вот бы Энтони сделал чуть попрохладнее…
– ЭМИ!
– Ой! - В отличие от умоляющей гримасы бакалейщика, окрик сестры достиг цели. Тетя Эми в отчаянии прикрыла рот сухонькой ладошкой. - Прости, милочка… - Ее голубые глаза стали шарить вокруг, но Энтони не оказалось рядом. Собственно, это ни о чем не говорило: чтобы перехватить чужие мысли, ему не обязательно было находиться близко. Тем не менее обычно он оставался погруженным в собственные мысли, если только кто-нибудь не привлекал его внимания.
С другой стороны, некоторые вещи и явления сами собой приковывали его интерес, и никто не мог заранее сказать, какие именно.
– Погода просто ПРЕВОСХОДНАЯ, - раздельно проговорила мать.
«Шлеп», - откликнулись горошины в миске.
– Вот именно! - подхватила тетя Эми. - Не день, а восторг. Ни за что не хотела бы перемены погоды!
«Шлеп», «шлеп».
– Который час? - спросила мать.
Со своего места тетя Эми могла разглядеть циферблат будильника, стоявшего в кухне на полке, но ответила:
– Половина пятого.
«Шлеп».
– Хотелось бы приготовить сегодня на ужин что-нибудь особенное, - сказала мамаша. - Что привез Билл - хороший постный кусок, как мы договаривались?
– Самый постный, милочка. Они только сегодня разделали тушу и прислали нам самую лучшую часть.
– Дэна Холлиса ждет сюрприз: он придет смотреть телевизор, а угодит на свой день рождения!
– Здорово! Ты уверена, что ему никто не проболтался?
– Все поклялись держать язык за зубами.
– Какая прелесть! - Тетя Эми устремила взгляд на кукурузное поле. - День рождения…
Мать отставила миску с горохом, встала и отряхнула фартук.
– Займусь-ка я жарким, а потом накроем на стол.
Из-за угла дома появился Энтони. Он не взглянул на женщин, а прошелся по аккуратному участку - все участки в Пиксвилле были безупречно аккуратными, миновал ржавый остов, бывший когда-то семейным автомобилем Фремонтов, без труда перелез через забор и скрылся среди кукурузы.
– Что за очаровательный денек! - произнесла его мать нарочито громко, направляясь к двери вместе с сестрой.
– Просто отличный, - поддакнула та, обмахиваясь. - Чудо!
Энтони шагал между рядов высоких шуршащих стеблей. Ему нравился запах кукурузы - и живой наверху, и мертвой под ногами. Тучная земля Огайо со всей своей сорной травой и бурыми засохшими початками приминалась под его босыми ногами. Накануне он устроил дождь, чтобы сегодня все благоухало.
Он дошел до края кукурузы и направился к роще из тенистых деревьев с густой листвой. В роще было прохладно, сыро, темно, здесь рос пышный подлесок, громоздились покрытые мхом камни, а также бил ключ, вода из которого питала прозрачное озерцо. Здесь было любимое место отдыха Энтони: он наблюдал отсюда за птицами, насекомыми и зверьем, которых было предостаточно вокруг. Ему нравилось лежать на холодной земле и смотреть сквозь полог листвы на насекомых, мельтешивших в солнечных лучах, похожих здесь на вертикальные столбы света. Почему-то в роще мысли всех маленьких созданий нравились ему больше, чем в других местах. Мысли, которые он улавливал здесь, не отличались четкостью, однако ему все равно удавалось угадывать желания и предпочтения местных обитателей, и он потратил немало времени на превращение рощи именно в такое место, каким они желали бы ее видеть. Раньше здесь не было ручья, но однажды он уловил, что одно крохотное мохнатое создание испытывает жажду, и вывел подземную воду наружу, устроив чистый холодный ключ; наблюдая, как создание пьет, он вместе с ним испытывал удовольствие. Позднее он создал пруд, так как у кого-то обнаружилась охота поплавать.
Он наделал камней, деревьев, кустов и пещер, где-то дал дорогу солнечному свету, в другом месте устроил тень, и все потому, что улавливал желания маленьких существ вокруг, их инстинктивное стремление иметь местечко для отдыха, продолжения рода, игр, вообще для обитания.
Видимо, все жители окрестных полей и пастбищ прознали о существовании такого славного местечка, потому что их количество все время увеличивалось: всякий раз, приходя сюда, Энтони заставал их во все большем изобилии и без устали удовлетворял их потребности и желания. Всякий раз он сталкивался с каким-нибудь новым для себя созданием, улавливал, что у него на уме, и давал ему все, что оно желало.
Ему нравилось помогать живым существам, нравилось чувствовать их бесхитростную благодарность.
Сегодня, отдыхая под могучим вязом, он поймал своим лиловым взглядом птицу с красно-черным оперением, только что появившуюся в роще. Она щебетала на ветке у него над головой, сновала взад-вперед и была явно чем-то озабочена. Энтони уловил ее коротенькие мыслишки, создал большое мягкое гнездо, и вскоре птица забралась в него.
Длинный зверек с гладким коричневым мехом пил из пруда. Энтони перехватил его мысли. Зверек думал о зверьке поменьше, возившемся на противоположной стороне пруда и добывавшем насекомых. Зверек поменьше не знал об угрожающей ему опасности. Длинный бурый зверек перестал пить и напряг лапы для прыжка, но Энтони усилием мысли отправил его в могилу посреди кукурузного поля.