Презирал этот мальчик солдатиков оловянныхИ другие веселые игры в войну,Но окопом казались ему придорожные котлованы, —А такая фантазия ставилась тоже в вину.
Мальчик рос и мужал на тревожной, недоброй планете,И когда в сорок первом году, зимой,Был убит он, в его офицерском планшетеЯ нашел небольшое письмо домой.
Над оврагом летели холодные белые тучиВдоль последнего смертного рубежа.Предо мной умирал фантазер невезучий,На шинель кучерявую голову положа.
А в письме были те же мальчишечьи небылицы.Только я улыбнуться не мог…Угол серой, исписанной плотно страницыКровью намок.
…За спиной на ветру полыхающий Колпино,Горизонт в невеселом косом дыму.Здесь он жил. Много разных историй накопленоБыло им. Я поверил ему.
«Какие-то запахи детства стоят…»
Какие-то запахи детства стоятИ не выдыхаются.Медленный яд уклада уюта, устоя.Я знаю – все это пустое,Все это пропало,распалось навзрыд,А запах не выдохся, запах стоит.
Воспоминание о пехоте
Пули, которые посланы мной, не возвращаются из полета,Очереди пулемета режут под корень траву.Я сплю, положив под голову Синявинские болота,А ноги мои упираются в Ладогу и в Неву.
Я подымаю веки, лежу усталый и заспанный,Слежу за костром неярким, ловлю исчезающий зной.И когда я поворачиваюсь с правого бока на спину,Синявинские болота хлюпают подо мной.
А когда я встаю и делаю шаг в атаку,Ветер боя летит и свистит у меня в ушах,И пятится фронт, и катится гром к Рейхстагу,Когда я делаю свой второй шаг.
И белый флаг вывешивают вражеские гарнизоны.Складывают оружье, в сторону отходя,И на мое плечо, на погон полевой зеленый,Падают первые капли, майские капли дождя.
А я все дальше иду, минуя снарядов разрывы,Перешагиваю моря и форсирую реки вброд.Я на привале в Пильзене пену сдуваю с пиваИ пепел с цигарки стряхиваю у Бранденбургских ворот.
А весна между тем крепчает, и хрипнут походные рации,И, по фронтовым дорогам денно и нощно пыля,Я требую у противника безоговорочной капитуляции,Чтобы его знамена бросить к ногам Кремля.
Но, засыпая в полночь, я вдруг вспоминаю что-то.Смежив тяжелые веки, вижу, как наяву:Я сплю, положив под голову Синявинские болота,А ноги мои упираются в Ладогу и в Неву.
Ладожский лед
Страшный путь! На тридцатой, последней, верстеНичего не сулит хорошего!Под моими ногами устало хрустетьЛедяное ломкое крошево.